РАЗГОВОР О ДРУГЕ
Мой друг – его я почти теряю
среди майданов и тихих улиц,
охрипших криком или молчаньем…
Мне очень надо, чтоб мы вернулись.
Мой друг – всё время он где-то рядом.
Не заживаю, не зарастаю…
Из нас обоих один угадан –
он одиночка, рождённый в стае.
Заблудший отпрыск, идущий мимо
среди таких же, но непохожий.
Он просто выбрал другое имя –
я ощущаю его всей кожей.
Найду – пусть поздно, склонюсь над телом…
С последней каплей, с последним вздохом
пусть он поверит, что был бессмертен,
одним, но всё же не одиноким.
БЛИЗНЕЦ
Мы с ним с детства слишком похожи,
тот же голос, и та же стрижка,
часто путали нас, но всё же
мы с ним разные, так уж вышло…
Он упрямей меня и злее,
он с попутным не ладит ветром…
Он у сердца осколки греет
разлетевшихся звёзд, чтоб где-то
зажигать их на небе снова,
потому что кому-то нужно
отыскать в темноте другого,
потому что теплее в стужу…
Если мир говорит стихами
о простом и о самом важном…
Мы с ним разными временами
проживаем, как будто дважды.
Он, конечно, не понят мною,
и хотя мы чужие слишком,
я веду его за собою…
Или он меня – так уж вышло.
КУРИТЬ
Мы закурим одну, как всегда, на двоих сигарету.
Задымим, как когда-то, за углом, там, где только свои…
Мы привычки сменили – храним лишь одну только эту…
Ты ведь знаешь, что детство остаётся одно на двоих.
Помнишь, как не хотелось нам за полночь с тобой расходиться?
Дел по горло, и мамам, как всегда, нас никак не понять…
Знаешь, мне это время иногда, но ведь всё-таки снится:
я себе обещаю, что брошу курить, – и опять.
НАСТРОЕНИЕ
Ничего не пройдёт, снова кофе заварится в турке…
Дай бог памяти, турке и дому примерно сто лет…
И остынет… И кто-то пройдёт за окном в переулке…
У тебя ощущенье бывает, что прошлого попросту нет?
Что оно и сейчас – только выключи всё это разом –
в вечно-серой парадной, и машет в окне фонарём…
И, сходив за вином в магазин, что, как выйдешь,
так сразу, возвращается в этот живущий давно с привиденьями дом…
Далеко не уйдёт, а заляжет опять в закоулке и уснёт,
как измученный ленью и старостью кот…
Я вчера на ремонт снёс лудильщику старую турку,
думал – в мусор её, ну а он мне сказал, что, конечно, возьмёт.
УХОДЯЩИЕ БЕЗВОЗВРАТНО
Уходящие безвозвратно,
вы по-прежнему мной любимы.
Я храню все свои утраты
в отболевшей душе доныне.
Я как будто мудрей и строже
с этой памятью.
Вот мне снится
друг, который меня моложе,
я почти забываю лица…
Мы с ним оба как будто живы
здесь, на том или этом свете.
Там, вдали, в бесконечной ниве
он смеётся: не будет смерти!
Просто где-то меж жизней длинных
знает путь он туда-обратно…
Просто всё ещё мы любимы
уходящими безвозвратно.
ЗАРОК
Зарекаюсь не от тюрьмы,
не от нищих своих дорог.
Зарекаюсь я от молвы,
самый сильный даю зарок…
Чтоб на кухнях и площадях,
мимоходом и невзначай,
где навязли слова в зубах,
кто-то имя моё молчал.
Тот, с кем жили мы бок о бок,
надоедливы и скучны.
С кем делил я судьбы паёк,
ничего не просив взаймы…
С кем, конечно, я был неправ –
он ведь тоже бывал хорош!
Не по нраву ему мой нрав
приходился порой, ну что ж…
То, что было для нас одних,
то, чего уж не сосчитать, –
пусть про это из нас двоих
каждый будет порой молчать.
Зарекаюсь я впредь и впрок,
будто вовсе его не знал.
Будто точно такой зарок
он однажды себе давал.
МАЭСТРО
Памяти Владимира Меховова
А Вы начинайте, маэстро, тихонько,
рассыпаны ноты, и осень забыла мотив свой…
И холодно, и одиноко…
Маэстро, Вы помните, как это было?
А руки всё вспомнят, Вы их положите,
и пальцы продолжат без нотной тетрадки.
Давайте, играйте! Ну что Вы молчите?
Ну, может быть, с гамм мы начнём по порядку?
Ни звука, ни вздоха над старым роялем…
Но, кажется, слышно откуда-то сверху –
над этим лежащим под небом молчаньем
три первых аккорда повторены эхом…
Начало…
Один на один с тишиною
ты память стираешь
и с белой страницы
опять начинаешь, но только другое…
Играйте, маэстро,
должно получиться…
