Хорошо, что Бог сподобил перед самой войной переехать в село под Донецком, до работы в центре всего шестнадцать км. Жить в селе, а работать в городе – чем не мечта европейского обывателя? Правда, жить на земле – это вам не в городе прохлаждаться, всегда есть постоянный список обязанностей. Вот сейчас покормлю кошек, их у нас две – мама Мурка (месячной нашли на гаражном чердаке) и её доця Рыся, выпускаю этих коровушек на воздух. Тихо! Тихо, чтоб домашних не разбудить, пусть ещё поспят. Да и сам за порог, а дальше, как заведённый. Как хорошо, воздух свежий, чуть прохладно после ночи...
Привет, собакены! Засрали флигель, прости Господи. И собак у меня две, нет, два пса – оба кобели. Один курцхаар Рэм Петрович, шоколадного окраса. Подобрали в 2017-м на Петровке, поэтому и Петрович, бродяжничал. Где хозяева? Не знаю, может быть, погибли, а может, сбежали. Война, чёрт бы её побрал! Там и по сей день то обстрелы, то прилёты. Худой был, вспомнить страшно – хребет как пила, бока ввалились, в чём жизнь держалась, не пойму. Как выжил, сколько бродил? Могу только предполагать. Потому как он ежей таскает и за хлебом трусится, видимо, так и выжил. Теперь же любо-дорого посмотреть – спина как диван, шерсть блестит, бегает без устали, только гулять с ним и успевай. Второй собакен – джек-рассел-терьер Брюс. Мелкий, дерзкий, в собачьей шайке – главный. Петровича строит на раз-два-три. Недавно за то, что Петрович позволил себе жрать из его миски, Брюс прокусил курцхаару кокушки. Ну, до чего с тылу достал... Не могли остановить кровь, возили к ветеринару, прижигали лазером. А почему Брюс? Нам этого живчика отдал дедушка, он с ним просто не справлялся – уже в шесть месяцев Брюс гонял кошек и ловил мышей. Да-да, как кот, ловил мышей и ел. Дедушка поэтому называл его Барсиком. Совсем не собачья кличка, обидно слушать, и я подобрал созвучную – Брюс, как Брюс Ли или Брюс Уиллис, крепкий орешек. Так, завтракаем и гулять. Благо улица наша крайняя. Моя хата с краю, ничего не знаю... Тьфу ты! Прицепилась зараза с утра. Через огород, через посадку и уже за селом. А ещё через два поля видно соседнее село – Андреевка по Мариупольской трассе. Мимо развалин консервного цеха и заросших молодыми деревьями когда-то теплиц, дальше в колхозный сад... бывший колхозный, ещё при Союзе...

Советский Союз! Голопузое детство! Боже, как всё было просто! Помню, мы тогда жили на Брикетной – Петровский район, там на подстанции работал дежурным электриком мой папа. Жили мы в финском домике при подстанции, целая улица служебного жилья. Дворик, садик, огородик. Папа сам деревенский, поэтому держал кроликов, кур, нутрий и даже голубей, засаживали огород всякой всячиной: картошка, помидоры, лук...
Папа познакомился с мамой на комсомольской стройке в городе Жданове (теперь Мариуполь), заканчивали строительство стана «1200» и «1600» на заводе «Азовсталь», строили агломератную фабрику, где мама была бригадиром молодёжной стройбригады, а папа работал электриком, и жили они в одном общежитии. Мама часто вспоминала то время: каким папа был стилягой, как красиво ухаживал, как бесстрашно дрался за неё с другими парнями. Вся молодёжная общага знала папу и уважала. А потом они переехали в Донецк и расписались. Мама работала маляром-штукатуром в стройцехе при «Донбассэнерго», ездила в командировки, ходила на «калымы» – после работы шабашила, делая ремонты у знакомых. Мама Валя зарабатывала тогда гораздо больше папы, который сутки через двое дежурил на электроподстанции. Но папа Орест гордился тем, что от его работы зависят шахта, посёлок со школой и детсадом и даже огромная больница, в которой я и родился, она была прямо напротив нашей улицы. Волею судеб почти через двадцать четыре года в этой же больнице родился мой первенец.
Ярко помню детский сад! Папа частенько водил меня через дикое поле пешком в детский сад, мне нравилось идти с ним, держа его за сильную руку, и подпрыгивать при этом. По дороге мы собирали полевые цветы, которые я дарил няне и воспитательнице и радовался этому, пока однажды не увидел свои букетики в мусорном детсадовском ведре. Помню сказки перед дневным сном и игры в догонялки на детсадовском дворе. Любил, когда меня из садика забирала тётя Таня, мамина младшая сестра. У тёти Тани был ухажёр на мотоцикле «Ява», на котором меня везли домой на зависть всем мальчишкам нашего посёлка. Много я потрепал нервов тёте Тане, бегая за ней и на танцы, и на свидания. Она просила меня, чтобы в её компаниях я обращался к ней только с приставкой «тётя», но я упрямо называл её при всех только Танькой. Единственное, что мне не нравилось, – это оставаться в детском саду в сутки, когда папа на работе, а мама в командировке. Нет, страшно не было, ведь были ночная няня и сторож, но было грустно от осознания какой-то брошенности и ненужности...
Мы были предоставлены сами себе – родители на работах, «калымах», в командировках, а ты мотаешься, как угорелый, по жарким улицам, играя в войнушку или индейцев, собирая чужую черешню за пазуху, или бежишь на карьер купаться с пацанами постарше. Целое событие – поход в кино. Кинотеатр «Мир» – это был волшебный мир для меня. Первые увиденные фильмы были индийскими: «Джимми, Джимми, Ача, Ача...», – драки, песни и танцы, добро сражается со злом. Никогда не забуду, как я ревел белугой на весь кинотеатр в момент гибели главного героя фильма «Моё имя – Клоун», нас с Танькой даже вывели из зала, не дали досмотреть, взаправду или нет умер главный герой... Детство, детство, ты куда спешишь...

Собаки выгуляны, приступаем к кормлению птицы: куры-несушки, индоутки, всего голов пятьдесят – кормлю, пою, убираю. Мы с женой не совсем крестьяне, потому и не решаемся на поросят, коз или даже коров. Хлопотно это, хотя и выгодно. Нам и огорода в десять соток хватает, да и сад отнимает время. Ну, всё, пора и на работу. Мои уже проснулись – жена хлопочет с завтраком, сын вай-фай включил и втыкает в смартфон. Душ, завтрак и вперёд за «лиловыми кроликами»...
Если ехать рейсовым автобусом, который из-за войны совсем отбился от рук и ходит кое-как по маршруту, то минут сорок до автостанции «Центр». Да, именно та автостанция, где в феврале 2015 года был прилёт снаряда – 4 двухсотых и 5 трёхсотых, второй снаряд угодил в проходную «ДМЗ – Донецкого металлургического завода», по которому и целились «великие укры», выбирая время начала утренней смены:

И принесёт с собой рассвет дурные вести –
пополнит списки о боях, трёхсотых… двести...

Ну, да Бог им судья! Я выехал на машине – нужда по работе, а меня сейчас ни шатко, ни валко кормит цифровая типография, купленная во времена правления вороватого Януковича для дополнительных услуг клиентам рекламного агентства полного цикла. Надо по городу поколесить, что-то привезти, что-то увезти, а ещё поэтическая встреча со старшеклассниками в школе № 58, в пострадавшем от обстрелов Киевском районе. Неужели до войны я бы мог подумать, что стану писать стихи и печататься, а тем более читать в аудиториях? Благо мне актёрское прошлое в помощь. Без автомобиля никак не успеть. Не успеть? Да кого я обманываю? Успеть – что? Если по чесноку, работы почти нет, был клиент постоянный, да и тот перерос в крупного и ушёл на офсетные тиражи. Все остальные временно возникающие заказы бессистемны и непредсказуемы. И не дай Бог, как у меня недавно случилось, когда упал заказ на пятнадцать тысяч рубасов, а надёжная «Коника Бизхаб Про» сдала, сломалась, приболела – заказ и клиент ушли к конкурентам. А поломка плёвая: датчик размером с ноготь и стоимостью в пятихатку рублей, до войны – простейшая поломка, которую за полчаса исправил бы сервисный мастер, но сейчас попробуй этот датчик ещё к нам привези. Мы ведь в блокадах с Украиной: военной, экономической и социальной. Три недели поставка и доставка – три недели простоя – пока отремонтируешь, считай, что вышел в тираж. Вот и делаешь вид, изображая бурную деятельность, что ты, как и до войны, успешен и востребован. Да кому нужен опытный маркетолог и рекламщик, который вывел на рынок и раскрутил десятки торговых марок, работал с годовыми бюджетами, ведь сейчас нет таких бюджетов и потребностей в глобальной и долгосрочной рекламе.
До мельчайших подробностей помнится, как начиналась смута. Вначале марш студентов и надуманный повод перехода к активному майдану после якобы «побыття цых студэнтив». Звонили своим родственникам в Киев, у меня там дядя с тётей и двоюродной сестрой живут, пять минут ходьбы от эпицентра майдановских событий, волновались за них. А они, в отличие от меня, были за евроинтеграцию и НАТО – вот оно, гражданское столкновение в отдельно взятой семье. Я был на площади Ленина в Донецке, когда многотысячная толпа собралась на митинг против разрыва с Россией и смены вектора на Запад. Я не мог тогда поверить, что многомиллионный Донбасс не будет услышан. Я, человек, переживший развал своей великой Родины в 1991 году, понимал, что дальнейшее противостояние наверняка разрушит Украину. И всё же я надеялся на мирное решение политического и языкового противостояния... вплоть до 2 мая 2014 года, пока не случились кровавые события в Одесском доме профсоюзов, тогда всколыхнулся и сделал свой окончательный выбор Донбасс. Нам с киевской властью было уже не по пути.
Никто не знает, что будет завтра, а поэтому живём сегодняшним днём. Город жив вопреки: службы работают, студенты учатся, библиотеки принимают читателей, театры играют спектакли, в кафе пьют и гуляют, торговые комплексы торгуют, институты и школы учат...

С теплом вспоминаю свою школу. Как будто вчера это было – первый раз в первый класс – цветы, линейка, песенка: «Учат в школе, учат в школе, учат в школе...», нарядные дети с родителями, первый звонок, свежевыкрашенные парты... Я сидел на первой парте со своим другом и тёзкой Гуркиным – мальчиком крупнее меня на голову и три меня в обхвате. Я помню первую учительницу – молоденькую и красивую, наш класс у неё был тогда первым, и мы старались её не расстраивать по пустякам. На большой перемене я и Гуркин уходили за школу, где за кустарником выясняли, кто из нас сильнее, – дрались без злости, но азартно и увлечённо, а услышав звонок, как ни в чём не бывало бежали на урок и мирно сидели рядом. Потом нашу восьмилетку закрыли, и в четвёртый класс мы пошли в соседнюю на посёлке среднюю школу. Там Гуркина на правах хозяев пытались тюкать наши новые одноклассники, и я его даже защищал. Потом мы привыкли, и к нам привыкли, школа стала родной и любимой. Учился я с ленцой, но учёба давалась мне легко, и я, не напрягаясь, был хорошистом. Уже тогда в средней школе у меня появилась мечта – я хотел стать великим актёром. Я пел в школьном хоре, участвовал в конкурсах чтецов и занимал призовые места, а ещё мне нравилась пулевая стрельба и самбо, по этим дисциплинам уже в тринадцать лет у меня были юношеские разряды. Заметьте, что при этом все кружки были бесплатными. Учёба, конкурсы, школьные дежурства и субботники, а ещё я обожал читать. Компьютеров с интернетом и соцсетями ещё не придумали, ТВ тогда было убогое, детских передач мало, кроме чтения и улицы, развлечений никаких. А уж книжек в библиотеках и улицы было хоть отбавляй!
В любое время года нас невозможно было загнать домой, зимой – санки, коньки, лыжи, снежные побоища, а летом всё, что могла только придумать детская фантазия: походы на целый день в посадки, ставки с рыбалкой и купанием, войнушки и казаки-разбойники, самокатные и велосипедные заезды, печёная картошка и запечённые в глине голуби (добытые дедовским способом – силки или рогатка), драки с пацанами из соседнего двора, а потом футбольные баталии, игры в банки, в прятки, в слона... Да как же всё это успеть за такое короткое лето? А ещё ведь были детские пионерские лагеря – новые впечатления, навыки, знакомства, концерты, конкурсы, дискотеки и детские фильмы. А в десятом классе появился в моей жизни театр, ещё самодеятельный, но уже народный – театральная студия, в которой мы постигали непростые азы актёрского мастерства, первые влюблённости, очарования и разочарования, успехи и неудачи, поклонники и противники, роли большие и маленькие. Тогда же, под конец десятого класса, я рискнул и поехал в Москву на предварительные прослушивания в ГИТИС, удачно сдал актёрское мастерство и даже прошёл до третьего тура экзаменов, но без отсрочки от службы в армии поступить мне не светило.

Проснулся, а за окном ещё только сереет. Вот и вторник. Мысли, мысли, мысли... чёрт бы их побрал, опять не выспался. Вроде бы уже три года как не обстреливают нашу сторону; война откатилась и превратилась в позиционную, а всё ещё снится, и давит мёртвым грузом, и висит дамокловым мечом. Опять вчера передавали сводки о потерях и разрушениях. Когда-то же война должна сдохнуть? Нога затекла и колет иголочками, а понятно – это кошки на ней лежат. Надо урезать пайку – дорого, да и разбаловали. Пусть мышей идут ловить, тоже мне кошки-матрёшки деревенские... Так о чём это я? Да, сегодня поеду автобусом, нечего машину зря гонять, а тем более и деньги начинают кончаться или кончают начинаться. Тот же список сельских обязанностей – кошки, собаки, куры, завтрак, душ и «за лиловыми...». Ах, да! Ещё надо запланировать посадку картошки – на субботу, наверное. Старшему сыну надо заранее позвонить и поставить в известность, пусть приедет и поможет, а то кушать мы все горазды... Вот и автобус, жаль, что «ГАЗель» маловата для утреннего рейса – в Донецк треть села выезжает: кто на работу, кто на учёбу – запихались, как кильки в банку. Ну, поехали! Спасибо и за «ГАЗель»!
Вспомнилось, как в 2014-м ходило два автобуса марки «Богдан». Ездили всеми правдами и неправдами, только отступят бои – и уже на маршруте. Был период, когда ждали наступление на Донецк со стороны Старобешево. Перед въездом в Донецк есть железнодорожный переезд, там блокпост стоял с нашими ополченцами, а до него – кафе «Каспий», а с другой стороны – мотодром для квадроциклов, вдоль асфальта – свечи тополей, а сам асфальт узкий, в две машины. Завалили ополченцы тополя через дорогу, штук семь пирамидальных положили, чтоб, значит, проезд усложнить врагу. Врагу, не врагу, но нам, марьяновским, – полный капец: автобусы не ходят, машины в магазины продукты не подвозят, короче... Брал я велосипед, рюкзак за спину – и в город на работу и обратно, за неделю джинсы на попе протёр... Возвращаюсь я как-то из города на велике, подкатываюсь к блокпосту, а он пустой. Я через переезд, до поваленных тополей, велик на горб и перелезаю первый ствол, второй, третий... поднимаю голову, а с той стороны тополей – БМП с украинской разведкой. Ну, бежать поздно, только вперёд! Подзывает меня командир разведотряда, подхожу к нему, деваться некуда. Кто, мол, и откуда? Местный, говорю. Рюкзачок к досмотру и паспортину к предъяве. Я паспорт с пропиской показал, рюкзак снял, а в рюкзаке у меня буханка хлеба да жаропонижающее для ребёнка – младший мой приболел тогда. Ни телефона, ни денег при мне – мобильной связи тогда не было, а деньги... денег тоже не особо. «А русские войска далеко?» – спрашивает меня разведка. «Какие такие русские? Тут только наши донецкие ополченцы, да и то куда-то свинтили», – отвечаю. И вдруг какое-то спокойствие снизошло, понимаю, что смерть – вот она, помирать – так хоть покуражусь, и спрашиваю в ответ с лёгкой издёвкой, прикинувшись деревенским простачком: «А вы что, солдатики, с Россией воюете? Так это вам назад на Ростовскую трассу надо». Посмотрели на меня, пошушукались и отправили с Богом, а сами бронёй начали тополя придавливать, как спички, тополь – дерево хрупкое. А я на велик и давай педали крутить. Так быстро от Авдотьино до Марьяновки я ещё на велосипеде не ездил...
Ну, вернусь к маршрутным автобусам... Через две недели сухой погоды раскатали автобусники грунтовку от нашей улицы, через свалку, вдоль посадки к дачам, дальше через Караванную на Донецк – дорога жизни – и продукты по ней поехали, и службы. Да, тяжко было в тот год – ни тебе работы, ни тебе понимания происходящего, артобстрелы и военные самолёты со стороны «своей» украинской армии, а ещё страшно было за близких, родственников, друзей. Остаться в Донецке, не бежать от войны, а смотреть ей в лицо, пусть даже не воевать, а просто жить – это не подвиг, но что-то героическое в этом есть.
Битком набитая «ГАЗель» – это вам не СВ, дышим через раз, стоим на одной ноге, смотрим в затылок соседу или в окно и радуемся, что едем. Я смотрю в окно: почки уже на сносях, травка зелёненькая потянулась к небу, а вот и кафе «Каспий». Привет, чудо-юдо ОБСЕ! Уже на завтрак в кафе приехали, ну, как же без этого. ОБСЕ – люди, призванные наблюдать за необъявленной гражданской войной, они ездят на крутых внедорожниках, вкусно едят в кафе, сладко спят в дорогих гостиницах, посещают наши фитнес-центры, получают бешеные зарплаты, командировочные и даже боевые. А на самом деле ничего не делают, наблюдают, да и то сквозь пальцы – на хрена такие наблюдатели? Хорошо, что хоть какие-то факты признают: что нет российской армии, что обстреливают с украинской стороны, а не так, как пятый порошенковский канал кричит, мол, «сами террористы-сепары-ватники по себе шмаляют». Конечная «Горсад» – выходи, приехали! Народ с «низкого старта» по делам бегом-бегом... Люди в Донецке особенные: нас гнут, а мы работаем, нас ломают, а мы встаём и идём дальше. Я люблю наших людей, они простые и открытые, умные и талантливые, упорные и трудолюбивые, несгибаемые люди – Донбасская земля нас слепила такими особенными, мы сделаны из стали, которую плавим, и закалены углём, который рубим.
Вот я и в офисе, тихо и пусто в здании, где до войны было людно, как в муравейнике. Что ж, посижу до пятнадцати ноль-ноль, вдруг кто с заказом заскочит, а пока есть время и пара задуманных строк, напишу стихотворение о сегодняшней бессоннице:

Осыплется алмазной пылью
                        небесный свод,
и сказкой закружит,
                    и былью водоворот...

«Разбаловала» нас война тем, что на рабочем месте мы с десяти до шестнадцати, а если работы нет, то и до пятнадцати. Чего зря сидеть? Лучше по хозяйству что-то сделать или по саду-огороду... Вспомнилось: когда бои были за Донецк – по Старобешевской и Мариупольской трассах одновременно, у меня с улицы Андреевку хорошо слышно было – я со старшим сыном, чтоб не свихнуться от страха, подготавливал площадку в саду, клал плитку, подготавливал место для мангала, а жена с младшим в подвале сидела. Вот ведь как странно, до войны тротуарная плитка лежала, не было времени на неё, как говорят – руки не доходили. В 2014-м бои с двух сторон гремят, а мы плитку кладём. В 14-м и 15-м годах много чего сделал, пока основной работы не было: утеплил стену во флигеле, забор поставил с огорода, отмостку фундамента дома залил бетоном, подчистил, убрал; времени свободного – пруд пруди. Работы было мало, но для меня любые заработки, как манна небесная. В 2015-м довелось мне разрабатывать и печатать лицензии на добычу угля, визитки и бланки для сотрудников вновь организованных министерств и ведомств, ну и редких предпринимателей, конечно. Чтобы выжить, собирали в собственном саду вишни, груши, абрикосы, черешни и возили на стихийные рынки продавать. Кормились сами, помогали маме–пенсионерке, друзьям и знакомым. Выживали всем миром. Служил как мог...
Помню, как меня в армию провожали всем посёлком и всем народным театром, – тогда тоже апрель был, только 1985 года. Девочки обещали писать, старшие друзья-товарищи мучили советами. В стране Горбачёв объявил борьбу с пьянством, разрешил иметь частную собственность и частный бизнес, призывал искать с Западом консенсус, разоружался в одностороннем порядке, вырезал половину виноградников в Крыму, а ещё начал Перестройку – хотел что-то изменить к лучшему, а может, наоборот... это пусть специалисты разбираются. А у меня на проводах в армию столы ломились – и выпить, и закусить – повод у моих родителей был серьёзный, как же, сын становился взрослым, шёл учиться Родину защищать. Советская Армия была в почёте, а служба почётной обязанностью; если ты не служил, значит, ты неполноценный мужик. Во как! Служить я пошёл в первых рядах по так называемому Ленинскому призыву, попал в Ворошиловград (теперь Луганск), в полк зенитной артиллерии. За два армейских года и дневалил, и на учениях побывал, и в карауле службу нёс. Были и тяжёлые первые полгода, когда втягивался в особый армейский режим с его кухней, физическими нагрузками, учебными классами, стрельбами и плацами. В 1986-м, когда Чернобыль бабахнул, шестерых ребят из части туда направили. Вернулись через два месяца, дослуживать в часть, а офицер – в санаторий и на повышение... но не об этом. Советская Армия и служила на благо Родины, и работала: мы и колхозникам с уборкой помогали, и снег на железнодорожных станциях чистили, и от заносов с наводнениями население спасали... Мне тогда казалось, что на гражданке мне всё уже будет нипочём, что я уже всё сумею и смогу. Вот что значит служить Родине – 1/6 всей суши на планете Земля. И встречали меня после службы, повзрослевшего и возмужавшего, радостно и бурно. Помню, как папа гордился мной перед соседями, у которых дети были помладше, а мама не могла мной налюбоваться и всё крутилась вокруг меня, спрашивала ласково: «Может, чего вкусненького приготовить?» Младшие товарищи по детским играм уважительно обращались ко мне и, заискивая, старались узнать о службе в армии из первых уст. Но что-то неуловимое уже витало в воздухе, что-то коренным образом изменилось за эти два моих армейских года, в жизни моего города – проявилась новая философия жизни, другая, чуждая нам государственная доктрина. Мы переставали быть советскими, мы становились на рельсы капитализации, и коллективное сменилось на индивидуальное. Это было началом конца, только тогда ещё мы об этом не догадывались. Мы доживали последние беззаботные годы в государстве Союз Советских Социалистических Республик. Нам, бывшему народному театру, разрешили организовать самоокупаемый театр-студию на базе ДК «ДМЗ имени Ленина». Это было счастливое время моей актёрской карьеры – восемь главных и четыре второстепенных роли в пятнадцати репертуарных спектаклях. Мы колесили по области и по стране, мы взяли Гран-при на Международном фестивале в Тернополе, мы успели организовать и провести у себя в Донецке Международный фестиваль театров-студий, мы любили искусство в себе, мы ничего, кроме театра, не хотели ни видеть, ни слышать... А развал Родины уже начался, а царство уже рвали на княжества, а «Аннушка уже разлила масло...»

Среда! День сурка не случился! Произошли изменения в моём режиме обязанностей. Сегодня я общественный помощник депутата Народного Совета ДНР, между прочим, он ещё и мировой известности писатель-фантаст. Мы выезжаем с ним в Шахтёрский район по сёлам, которые он курирует как депутат. Везём гуманитарную помощь: комплекты постельного белья для многодетных и малоимущих, книги в сельские библиотеки, одна из них – мой свежий сборник стихов «Ловец Ветра». Вроде мелочь, а приятно. И ещё проведём приём граждан и рассмотрим жалобы и пожелания на местах. Поэтому побудка ранняя, из каждодневных обязанностей – только выгул собак, а остальное – на хрупкие плечи жены. В 7.00 я уже в Донецке, у помещения Союза писателей под погрузкой, а в 9.00 – уже в селе Мануйловка. Небольшое и аккуратное село, приветливые и добродушные люди. Сёла, находящиеся в районе Саур-Могилы, очень сильно пострадали в ходе боёв за героическую высоту. История циклична, она движется по спирали, но даже в страшном сне я не мог представить себе подобной ситуации: брат на брата, кум на свата... А ещё невыносимо тяжело то, что гибли и продолжают гибнуть мирные люди – женщины, старики, дети. Когда украинские националистические батальоны отступали, то старались нанести максимальный урон гражданской инфраструктуре. Боже мой! Как же сухо и официально звучит, а на деле всё гораздо страшнее. Я скажу проще... украинские танки и артиллерия намеренно и методично расстреливали школы и детские сады, сельсоветы и больницы, библиотеки и сельские клубы... Так было в Степановке, Мариновке, Дмитровке, и этот список можно продолжать и продолжать. И сколько ещё таких сёл, посёлков и городов в моём непокорённом и многострадальном Донбассе. Для теперешнего правительства Украины важно вернуть под свой контроль территорию, люди им не важны, а тем более их желания и надежды. И чем меньше останется в живых инакомыслящих, тем проще управлять остальным стадом. У нас хотят отнять наш язык, нашу веру, нашу гордость, нашу историю... В селе Степановка из танка обстреляли школу и детский сад, отремонтированные к ЧЕ «Евро-2012», а памятник советским Воинам-освободителям расстреляли из пулемёта. А вот Мануйловке немного повезло: школа и детский сад уцелели, может быть, потому, что они находились рядом с православным храмом, настоятель отец Таисий проводил службы даже во время обстрелов и боёв. Может, поэтому Киев пытается отнять у нас ещё и веру.

Утро быстро сожрут собаки,
                   день нарядится палачом,
я готовлюсь к безумной драке,
                   не мечтая уже ни о чём...

Для приёма нам отвели комнату в сельсовете, три на три метра с надписью «пункт обогрева»: стол и стулья, в углу старый несгораемый шкаф, окно с фанерой вместо стекла, холодно и уныло. Ну, так не веселиться приехали, а работать с людьми – выслушать, помочь оформить жалобу, как полагается, поддержать и поговорить, успокоить, а в силах будет, то и решить проблемы. Вот и народ начал собираться. Заходи по очереди! Устали люди, пятый год война, и конца-края ей пока не видать, но жизнь всё равно берёт своё. Как показал приём, вопросы у всех людей одни и те же: когда начнут платить украинские пенсии, а выделят ли стройматериалы на ремонт разрушенных домов, а недоплаты по земельным паям, а нехватка рабочих мест, проблемы с маршрутным транспортом, ремонт дороги... а главное – когда же закончится война? Возвращаемся в Донецк уже затемно, молчим потому, что устали, – везём с собой груз людских проблем. Но радует то, что люди поверили и открылись нам: высказались, излили душу, поведали о наболевшем. Теперь главное – их не подвести...

Подвели нас советские правители, разорвав мою Родину на лоскуты ваучеров. После референдума 1 декабря 1991 года о выходе Украины из состава СССР и после обретения независимости от Москвы нам обещали, что начинается новая, богатая и счастливая жизнь... А начались лихие 90-е. Театр наш развалился, из двух основополагающих для обывателя желаний – хлеба и зрелищ – катастрофически не хватало первого. Не стало планового хозяйства, и предприятия закрывались и разворовывались, людей выгоняли на улицу. Даже работающие люди не получали денег, полупустые прилавки совсем опустели. На царство взошли три Б: царили Бартер, Беззаконие и Беспредел. Преступность расцвела буйным цветом, бандиты облагали данью всех, кто ещё как-то оставался на плаву. Появились Новые Русские – те, кто был грязной пеной на волне этой бесчеловечной и порочной Рыночной Экономики, их уважали и ненавидели, их славили и расстреливали среди бела дня, они сорили деньгами и бесились с жиру в то время, когда молодые и старики рылись на помойках.

Был вчера на «развале», люди жизнь продают.
Мне старушки сказали: «Всё, что было, всё тут»...

Кем же я только не работал, чтобы выжила моя семья! Я был грузчиком, охранником, посредником, водителем, валютчиком, торговал на рынках, мотался в Польшу за люстрами и бра, занимался взаимозачётами долгов по электроэнергии предприятий, таскал через российскую границу контрабандный бензин, возил в стареньком «Москвиче-2140» деньги в мусорных пакетах, чтобы расплачиваться за левый бензин на Кременчугском НПЗ, обменивал в Черниговской области арбузы на картошку один к трём и потом продавал её в Донецке... «И носило меня, как осенний листок»... Я был при деньгах и нищ, как церковная крыса, я обманывал и был обманут, я днём работал, а ночью таксовал и бил морды тем, кто не хотел платить за проезд. Я упорно занимался физически и учился выживать в новом и жестоком пространстве координат, я слушал, и смотрел, и мотал на ус... и, в конце концов, судьба мне улыбнулась.
Моя кума и второй режиссёр бывшего нашего Театра-студии, как тогда говорили, попала в струю и зашибала серьёзную деньгу, режиссируя крупные массовые мероприятия – «Мисс Донбасс», «Пани Украина», корпоративы. В начале она подтягивала меня как администратора и водителя на свои мероприятия, потом устроила в Донецкое рекламное агентство на должность начальника производственного отдела. Я получил небольшое, но стабильное жалование и возможность получать премии за рекламные девизы, тексты и сценарии. Я придумывал рекламные ролики, режиссировал видео и начитывал аудиоролики, подрабатывал ведущим на ТВ. Я вернулся к творчеству, а страна к стабильности... Наступил 21-й век, начиналась новая эра – Эра Водолея, а я по знаку – Водолей.

Утро четверга было пасмурным, накрапывал мелкий дождик, тучи низкие, осенние, хоть за окном и апрель. Отче наш! Иже еси на небесах, да святится имя Твоё, да будет воля Твоя, яко на небе, так и на земли, во веки веков... Аминь! Проснулся в поту – приснилось, что нацики стучат в наши ворота, а я ключи от сейфа с охотничьими ружьями найти не могу. Надо будет провести с домашними повторный инструктаж по обращению с оружием: как собрать, зарядить и целиться, а самое главное – стрелять. Дай Бог, чтоб не пригодилось, ведь в 2014-м не пригодилось, хотя спали с собранными ружьями у стены, а я даже на прогулку с собаками всегда брал охотничий нож. Разве можно забыть шуршание летящего над тобой снаряда, звук заходящего в пике самолёта или свист пули. Боже правый, у меня сын в 14 лет научился отличать по взрыву, мина или снаряд прилетели. До самой смерти не забыть слова взошедшего на брошенный трон, постмайданутого гаранта Порошенко: «Наши дети будут ходить в школы, а их дети сидеть в подвалах!» Их дети – это дети ДНР и ЛНР, дети людей, проживающих на территории неподконтрольной и не желающей мириться с нацизмом и фашизмом. Да, мы не хотим предавать забвению своё советское прошлое и подвиги дедов-прадедов. А ведь были знаки: на инаугурации Януковича перед ним захлопнулась сама собой дверь, а на порошенковской инаугурации упал в обморок солдатик почётного караула. Чем не указующий перст судьбы? Вот и останутся в истории Янукович Нерешительный и Порошенко Кровавый, если останутся, – больно мелкие фигурки.

Кто же встанет во главе
      этой серой уставшей толпы?
Лишь мелькают вдоль истории
                         чьи-то «столбы».
Где СТОЛПЫ?!

А вот память о событиях гражданской войны 2014-го тире пока не знаю какого года не сотрётся никогда – Дебальцевский котёл, бои за Саур-Могилу, взрыв троллейбуса на Боссе 22 января 2015 года с 14-ю двухсотыми… Меня тогда кот спас: если бы не Мурзик, который пришёл домой с порванным ухом и заставил меня задержаться с выездом на работу, пришлось его промывать и обрабатывать, то я, тютя в тютю, в это время был бы на Боссе. Я ехал пятнадцатью минутами позже и видел, как догорал на светофоре автомобиль, как народ суетился вокруг сгоревшего троллейбуса, и лужа от пожарного шланга, окрашенная человеческой кровью, растекалась по асфальту. Вот так накатит, и без ста грамм не уснуть. Надо вставать и что-то делать, надо не впадать в отчаяние, надо жить и верить, что справедливость восторжествует ещё при жизни. Надо радоваться мелочам, маленьким победам и удачам. У меня есть семья и родственники, ради которых я должен жить, друзья и товарищи, которые делят со мной все тяготы и лишения, у меня есть дом и моя земля, в которой похоронены мои предки... У меня есть Родина, пусть ещё никем не признанная, но уже доказавшая свою твёрдую позицию и завоевавшая своё право на жизнь. Хватит сомневаться. Пора смело идти по выбранной дороге, ведь, как гласит восточная мудрость, сомневающийся путник только больше поднимает пыли. Шагом марш на работу!

Проработав четыре года в рекламном агентстве под директором, я понял: пора выходить в самостоятельное плаванье, мне уже тесно было в рамках наёмного работника и чужого рекламного агентства:

Затем я в свободное плаванье вышел
и флаг для компании собственной вышил...

Я помню, как мы начинали: маленькая комнатка в 9 квадратных метров, я, менеджер и дизайнер, а ещё приходящий бухгалтер – люди, не задумываясь о будущем, пошли за мной с предыдущего места работы. Двухтысячные годы для Украины – более или менее стабильные в плане экономического и социального развития, но и то... 2004-й год – это первый майдан, «Оранжевая революция» – прецедент, когда более активное меньшинство дерзнуло навязывать большинству собственное мнение, а инертное большинство уступило. А зря! Чем не пример псевдодемократии? Уже тогда Ющенко, столкнувший массовыми протестами с президентского кресла Януковича, начал активную повсеместную украинизацию, не считаясь с мнением на местах. Но, казалось бы, что такого – украинские школы, преподавание в высших учебных заведениях только на украинском языке, закон о государственном языке и централизация власти? Уже тогда на самих выборах Запад и Восток до треска лбов и искр из глаз, нагло и откровенно сталкивали между собой. Но удержаться в президентском кресле в 2010-м Ющенко не удалось, и на трон всё-таки взошёл хозяйственник Янукович. Простые люди, устав от грязной политики и откровенной грызни, обмана и взаимных обвинений «кращих друзив» – первых лиц государства Тимошенко и Ющенко, выбрали стабильность и спокойствие. Именно в годы правления «Партии регионов» мы и пожили, как в Европе! Я не аналитик, я обыватель и рассуждаю со своей колокольни, но именно при власти донецких в Украине воцарилось спокойствие – мы дружили и с Россией, и с Европой, развивалось производство, банки выдавали кредиты, народ перестал копить на чёрный день и стал просто жить. Агентство моё росло и развивалось: была приобретена цифровая типография и цех широкоформатной печати, напрямую из Китая мы привозили оборудование для выставок и презентаций, работал отдел разработки и дизайна, производство рекламных видео- и аудиороликов, отдел развития и размещения в СМИ. В моём рекламном агентстве работали полтора десятка специалистов и получали вполне европейские зарплаты. Показательным было проведение в Украине ЧЕ «ЕВРО-2012». На удивление и зависть злопыхателям Донецк встречал спортивных болельщиков из стран-участниц и туристов во всей своей красе – мощный и обустроенный, чистый и приветливый, открытый и радушный... Кому-то это очень не понравилось.

Ура! Сегодня пятница – конец трудовой недели, а ещё настоящий праздник Советской эпохи, День Космонавтики! А ещё на меня «упал» нежданно-негаданно заказ на рекламу. Соратница по перу и рекламному делу, находясь в Москве в творческой командировке, взяла заказ на поиск специалистов для работы в Москве – рекламный бюджет не «военный», зато своевременный. Сажусь за написание текста для рекламного объявления, продумываю варианты размещения... Боже, как же я соскучился по настоящей работе! Стоп! Типографские заказы – тоже работа, но не по моей прямой и любимой специализации. До войны я обожал сложные и нестандартные задачи – придумать, визуализировать и правильно позиционировать торговую марку, а потом с минимальными затратами вывести её на рынок. Мне нравилась творческая сторона моего дела, именно она роднила рекламу и театр: из ничего возникало что-то и жило своей счастливой жизнью, росло и развивалось. Надо смотреть правде в глаза, если бы не война, то я и знать не знал бы, как ламинировать и сшивать, печатать и тиснить, ведь в той жизни я был директором и копирайтером, маркетологом и кризис-менеджером. Я знать не знал, как работает купленное печатное и пост-печатное оборудование. Работая с дизайнерами, я абсолютно ничего не понимал в дизайнерских программах. А теперь могу сам верстать несложные макеты визиток и флаеров, баннеров и вывесок... Не было бы счастья, да несчастье помогло! Теперь я специалист широкого профиля. Только кому это сейчас надо?

Когда ищут преступника, то спрашивают: кому это выгодно? Задайтесь простым вопросом: кому было выгодно ослабление целой страны и разрыв связей с сильным соседом? Здесь и сейчас хочу вспомнить свои слова, произнесённые в самом начале хаоса и распада.

Мысли вслух

Не знаю даже, с чего начать, слишком много бьётся в уставшем мозгу и просится вырваться в крик. Классические вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?» опять актуальны. Хочу понять, что же происходит в моей растерянной Украине? Сила против силы на фоне общего попустительства или всё-таки безразличие и неприятие сложившейся ныне системы власти?
Руками «майдана» сломали узаконенный порядок прогнившего и бесконечно циничного правления, очистив дорогу иной системе ценностей – псевдопатриотизму и неприятию инакомыслия. Хаос породил хаос высшего даже не порядка, а беспорядка. Создан прецедент – решать личные проблемы, манипулируя определёнными слоями населения. Локальная борьба олигархов за сферы влияния переросла в глобальное гражданское противостояние. Личные армии нынешних «князей» рыщут по просторам моей разорённой Родины. Разделяй и властвуй! Вот девиз на штандартах оппонентов. Не считая оголтелых радикалов, основная масса в растерянности: с КЕМ и, главное, КУДА идти? Двуязычие и федерализация с одной стороны или Соборная и неделимая с другой. Нас запутывают по форме, не объясняя сути. Восток и Запад всегда были разными и культурно, и языково, и даже патриархально. Я могу об этом говорить, ведь я родился в Донецке, а рос и в Тернопольской области, гостя у бабушки в селе. Мы разные, как полюса магнита, которые притягиваются друг к другу. Мы знаем о своих различиях, нам надо вспомнить о наших похожестях. Правда всегда посередине, надо только уметь слушать и стараться понять других. Народ всегда приспосабливался и выживал при любой власти, и даже выживет без неё, но власть, напротив, никогда не сможет существовать без народа. Это аксиома, не требующая доказательств. «Зри в корень», – говаривал Козьма Прутков, и я сейчас попытаюсь воззреть.
Украина, как дом, в котором мы живём, была богата и щедра. А вот управляющие этим домом жадны и вороваты, управляя кое-как, думали лишь о собственной выгоде, но никак не о домочадцах. Сторож в сговоре с управляющим, кухарка не стесняется использовать продукты по собственному усмотрению и на собственные нужды, садовник продаёт налево всё, что выросло, и даже дворник гребёт под себя. Разве дом виноват, что у него такая обслуга? Мало того, прислуга рассорила всю семью, умело манипулируя их разногласиями. Домочадцы страдают и вроде бы знают, что дело в прислуге, но, сменив на другую, наступают на те же грабли. Дом опустел и захирел, домочадцы злы и голодны. Мало того, прислуга ещё науськивает домашних, чтобы те перебили друг друга. Неужели прислуга настолько глупа, что не думает о потере работы? Нет, просто они уже решили продать дом с молотка. Да, без ведома домашних и в обход всякому здравому смыслу.

Так я думал в начале мая 2014 года и был осмеян и забанен в Интернете, но разве я был неправ? Если бы Донбасс тогда не встал на свою защиту, разве его жители были бы свободны в выборе лидера, языка, друзей, культурных ценностей, кого почитать и кем гордиться?

Суббота радовала хорошей погодой и надеждой на будущий урожай – сегодня мы будем дружно сажать картошку. До войны считали, что проще купить, но уже который год выращиваем свою, даже земляной погреб пришлось восстанавливать для зимнего хранения.
Рано утром я отвёз в Донецкий национальный университет на подготовительные журналистские курсы младшего сына, отсидел в офисе до обеда, принимая информацию от специалистов, желающих работать в Москве (всё-таки сработала моя маленькая рекламная компания на ТВ). Эх, мне бы здесь такую зарплату! Но Донецк не Москва, у каждого города свои возможности и перспективы. Вот только война закончится, будут у нас свои возможности и перспективы. Народ наш талантлив, трудолюбив и предприимчив, помогать нам необязательно, главное – не мешайте. Даже сейчас, когда на линиях соприкосновений до сих пор нас пытаются «победить», мы продолжаем жить и работать: город чист и ухожен, дороги ремонтируют, выплаты денежной помощи пенсионерам производят регулярно, бюджетные места в высших школах формируют, трактора распахивают под посев поля, шахты добывают уголь, металлургию и машиностроение восстанавливают и т.д., и т.п.
Да, крестьянский труд – тяжёлое дело, пять часов с лопатой и граблями, а ведь это только начало посевных и посадочных работ, а потом ведь ещё полоть и окучивать, поливать и мульчировать, собирать жука, бороться с медведкой и проволочником... Но, несмотря на все затраченные тобой силы, земля вернёт всё сторицей, порадовав богатым урожаем. Жизнь на земле имеет явные преимущества в виде свежих овощей и зелени, сорванных с собственной грядки; фруктов и ягод, собранных в тенистом саду; парного молока и свежего куриного яйца... Вот тогда приходит с усталостью удовлетворение от тяжёлого физического труда и чёткое понимание вечных человеческих ценностей. Ещё Марк Твен говорил: «Покупайте землю, её больше не производят». Как это верно! Мы все рождены и вскормлены землёй-матушкой, а придёт время – уйдём в неё. В Донецкой земле наши корни, наши предки, наша память и наша сила.

А в чём сила тех, кто пытается навязать Донбассу свои аморальные европейские ценности, двойные стандарты и псевдодемократию? Неужели, переписывая своё прошлое, отказываясь от памяти, разрушая собственную историю, возводя на пьедесталы сомнительных героев и убивая свой народ, новоделы рассчитывают на счастливое будущее? Кровь порождает кровь, ненависть и упадок. История неумолима к тем, кто попирает простые человеческие ценности – семью, веру, любовь, дружбу и сострадание. Говорят, что «жизнь прожить – не поле перейти». А вы попробуйте перейти вспаханное поле после дождя, когда каждый шаг тяжелее предыдущего, когда комья чернозёма, прилипая к ногам, заставляют задуматься о правильности выбранного направления. Попробуйте выстоять под ураганным ветром на мёртвой заснеженной дороге. Только сильный духом и уверенный в выбранном пути сможет добраться к заветной цели, манящей слабым светом в окне уютного дома. Легко рассуждать тем, кто с песней на устах праздно прогуливается по ромашковому полю, упиваясь солнцем и лёгким ласковым ветерком, освежающим в жаркий летний полдень. Завоёванное счастье всегда ценнее дарёного!

Воскресенье – это день подведения итогов короткого периода жизни, день осмысления пройденного и пережитого.
А завтра будет воскресенье надежд и чувств.
И ощущенья подарят смыслы и мечты, построят для любви мосты...
Вот и настал мой день подведения неких итогов. Сегодня в воскресенье будет презентация моего сборника стихов «Ловец Ветра» – итог прожитых мною четырёх военных лет. Сегодня же мне вручат медаль «Доброволец Донбасса» от Московского Союза Советских офицеров. Мне – не воевавшему ни одного дня... В 2015-м году, когда мы с женой приехали на микрорайон проведать маму, в подъезде её дома я столкнулся с подозрительной ситуацией...
Лифт не работал, и мы поднимались на седьмой этаж пешком. У лифта третьего этажа лежал незнакомый крепкий молодой человек и изображал из себя смертельно пьяного. Я попытался ему помочь, начал поднимать и тормошить, но он никак не реагировал. Я сам в прошлом актёр, поэтому, как Станиславский, не поверил парню. У молодого человека с собой была только барсетка, в которой лежали бинт, йод и противошоковый укол, и это меня насторожило. Я завёл жену к маме, а сам вернулся на лестницу, парня на третьем этаже уже и дух простыл. В мирное время я, наверное, так быстро бы не отреагировал, но сейчас, когда по жилому массиву, где живут мои близкие и друзья, периодически велись артобстрелы, я быстро сообразил и начал действовать. Я выскочил из подъезда и заблокировал входную железную дверь. На моё счастье, микрорайон прочёсывал специальный отряд по борьбе с диверсантами, как оказалось, они засекли на территории нашего квадрата домов маячок для корректировки огня. Я подбежал к военным и рассказал им о подозрительной ситуации. Дальше всё происходило быстро и слаженно: спецгруппа вошла в подъезд и уже через десять минут вывела диверсионную группу из трёх человек, которые снимали на первом этаже нашего дома квартиру. Затем вынесли несколько спортивных сумок с оружием, взрывчаткой и маячками.
В 14-м и 15-м годах мы выживали не благодаря, а вопреки, на уровне инстинктов и интуиции. Думаете, тяжело жить в экстренной ситуации? Нет, тяжело жить в ситуации ожидания экстренной ситуации, но и это нам оказалось по плечу. Думаете, что мы особенные? Нет, мы такие же, как и вы, только очень хотим жить.

P.S. Я написал эту историю не для того, чтобы кому-то что-то доказать, а чтобы не стёрлись из памяти эпизоды и ощущения. Ведь память здорового человека устроена так, чтобы помнить только хорошее и забывать плохое, что когда-либо с ним происходило.

19 апреля 2019 года