Затяжная серая весна. Издали поле в перелесках кажется свежевспаханным. Но подойдёшь и растеряешься. Поле – мёртвое, выгоревшее. Кто-то накануне Пасхи, по весеннему озорству, как бывает из года в год, поджёг сухую траву. И вот по этому чёрному полю идёт старик: высокий, сухой, с румяным круглым лицом, голова седая, клокастая. Он в затёртой, распахнутой телогрейке, грудь навыкат, что-то доброе в его улыбке, своё и отстранённое от обычной жизни. Руки у него ужасные, похожие на лапы, ногти толстые и изогнутые, как когти: «Гнуви отрастил какие!» – говорят о таких. Он схож с мифическим дворовиком, живущим в хлеву и приглядывающим за скотиной, если бы не это мягкое, луговое выражение на лице. В мерцающей паутине морщин и в глазах тает та же вечная, что и вокруг, мягкая серая дымка.