По высокому, грубо выбеленному извёсткой потолку больничной палаты назойливо бегало жёлтое пятно. Двор за окном освещался ртутными светильниками, ровно охватывающими белым светом территорию и помещение. Но на деревянном столбе, стоящем напротив окна, болтался фонарь от старого освещения, из экономии не снятый при обновлении. На ветру он скрипел и отбрасывал на потолок жёлтые блики.

Со стороны реки в проём выставленного по просьбе Андрея Захаровича оконца чулана веяло свежим, с запахом полыни ветерком. Ночную тишь разрывало резкое верещание сверчков. Со времён, когда ему приходилось прятаться по ночам в бурьяне за домом от озверевших кулаков, взбешённых процессом коллективизации, Андрей терпеть не мог их трескотню. Почему именно его, беспартийного и не служившего во время Гражданской войны в Красной (впрочем, и никакой другой) армии, избрали председателем вновь образовавшегося колхоза «Первое мая», для него было загадкой. Тем не менее, два с лишним года тянул председательскую лямку, живя на острие ножа. Скрытое сопротивление зажиточных мужиков, только почуявших вкус к хозяйствованию, ощущалось непрерывно. До тех пор, пока их не сгребли вместе с семьями и не отправили в Сибирь.

НОВЕЛЛА

Выдохнул и набрал номер. Казалось, что тут такого, позвонить старой знакомой.
– Алло.
– Здравствуйте. А мне Наталью Петровну.
– А её нет.
– А кто вы?
– Её дочь. А кто звонит?
–Да так, дальний родственник.
– А кто?
– Да вы меня не знаете. И фамилия моя вряд ли вам что скажет.
Но себя назвал.
– Да, дочери фамилия точно ничего не скажет, а мне многое.
– Наташа, это ты?
– Это я.

РАССКАЗЫ

БЕДА-ЛЕБЕДА

Воробей, как будто просыпаясь от зимней спячки, купался у лужицы и неистово стряхивал с себя талую воду.