Не без грешников в нашем засечном стане,
Но попробуй изъять из моих глубин
Голубиные рокоты Пиросмани
И лозы кахетинской живой рубин...
Да, ладони мои – и нежны, и грубы,
Но любовь так искренна и чиста,
Что дробят мне дыхание ритмы Кубы –
И огонь Хиросимы палит уста
До сих пор...
При петлистой степной дороге,
Там, где братской рукой уничтожен брат,
Льются слёзы мои, и мои тревоги
Умножаются по миру во сто крат.
Да, как ржавая жесть, мои тайны пёстры, –
Но когда пожар в дому лютовал,
Дорогие братья мои и сёстры,
Кто вступался? Кто руку вам подавал?
Да, на вечность вперёд провиденье слепо:
Дождь смывает следы, время стены ест...
Кто ж за русских заступится? Только небо.
Богородицын плат. Нерушимый крест.
* * *
Да – всё отвергнуть или всё принять,
Неся свой крест среди сестёр и братий...
Так есть и будет: время обнимать,
И время – уклоняться от объятий!
Когда весь мир – театр и Колизей,
Финал – открыт, но финиш – предсказуем,
Бегу подобострастия друзей...
Но ведь Распятый – в кротости своей –
Ничьим не погнушался поцелуем?!
САД СНОВ
Михаилу Броннеру
Вот скрипочка свою
босую тянет нить,
за ручку держит
деревце нагое...
И коротко – шагнуть,
и боязно – ступить
на ткань сквозящую
нетвёрдою ногою.
В ветвях запуталась
медяница-змея
и каплет оловом
в оранжевые клювы:
гудёт зелёный шум
в оркестре бытия,
под рампой на ветру
колдуют стеклодувы.
* * *
Ширвани Чалаеву
На грани вдохновенья и рассудка –
В междоусобье угля и огня –
Становится серебряно и жутко,
И чёрный ливень льётся сквозь меня.
И дерево, и камень, и заката
Кровавое спадает полотно...
Певец, взгляни: твоя трава не смята,
Твоё не распечатано вино...
Не найдены ключи к твоим подвалам,
И женщина не названа твоя...
Аллах акбар! Под рыцарским забралом
Струится смерть, как лунная змея.
Душа от цитадели откололась –
И унеслась потоками со скал...
О, если б мог мой обречённый голос
Вернуть долги, которых ты взыскал!!!
Но песнь растёт – так пламенно и долго –
Так льнёт переплетаться с нитью нить,
Что нет на свете долга, кроме долга –
Отдать, озвучить и соединить...
КОЙСУ
Миясат Муслимовой
Так реки Лакии – текут или поют –
В пульсирующем каменном свеченье,
И шёпоты садов – затишье и уют –
И блеянье отар – по склонам там и тут –
Протяжные слова их стройного реченья...
Застенок или путь – теснины этих гор?
Под взорами орлов ты извилась тесьмою,
Как будто впереди предсказанный простор,
Не ведомый твоим излукам до сих пор,
Сулит проклятие или грозит тюрьмою,
И голос твой дрожит – вселенский плач и стон
Тебя преследуют предчувствием тяжёлым,
Что на тебя с высот кренится царский трон,
Вот-вот низринется обвал со всех сторон,
И смертоносный сель прокатится по сёлам…
Ты прячешься в камнях, ты замедляешь ход,
Ты сводишь берега, как раненые плечи,
И зимняя тоска тебе на грудь кладёт
Неотвратимый снег и неделимый лёд,
И еле слышатся тогда речные речи.
Но сон твой короток... ведь рекам не до сна,
Когда живая кровь толкается в истоках...
Минуют холода, и новая весна
До самого тебя распеленает дна,
И ты воспрянешь – дело только в сроках!
* * *
В.А.
Капитан секретного фрегата,
Пролагаю неуклонный курс...
Соль столетий – чем душа богата, –
Мой неисчерпаемый ресурс.
Где пристать крылатому не мелко,
На зюйд-вест или норд-ост идти?
Укажи, настойчивая стрелка,
Направленье верного пути,
Чтобы избежать соблазна кривдой,
Чтоб, стремясь на еле слышный зов,
Просквозил меж Сциллой и Харибдой
Шёлк моих багряных парусов,
И когда, исчадье брызг и пены,
Встанет смертный морок надо мной,
Чтобы не сподобились сирены
Оплести сознанье пеленой
Умопомрачительного яда...
Мачта из архангельской сосны –
Это всё, что для опоры надо
Вестникам надежды и весны!
Вей, декабрьский ветер, вьюгой рея,
Холоди тугие вены рей!
Пусть летит сквозь ночь путём Борея
Флот моих упрямых декабрей!
Где-то, на краю грядущей бури,
В гавани, далёкой, как рассвет,
Я ещё глотну твоей лазури,
Берег вдохновений и побед!
* * *
Я говорю себе: забудь!
Я говорю себе: прости!
Я говорю: свободен путь,
Свободны разные пути!
В огне плясать, гореть во льду,
Дождём долбить земную тверда.,
В раю терзаться и в аду,
Влюбляться в собственную смерть:
В её сверлящие зрачки,
В бунтующую немоту,
В подвалы, свалки, чердаки,
В свет, не заметный на свету...
Забыть – забуду. Ерунда.
Не привыкать же – забывать!
Но нет дороги – не туда...
Не обогнуть... не миновать...
* * *
Не потому я изгнана из Рая,
Что к знанию осмелилась припасть!
Свобода, бесконечно дорогая,
Во мне Твою предвосхитила власть.
Ты прав, Господь, что не вложил мне в руки
Готовых истин круглые плоды:
Души неисцеляемые муки
Не горше тех, что молча вынес Ты.
РОДНАЯ РЕЧЬ
Чертёж невозмутимой правоты –
Двуглавый византиец – здесь и ныне.
Кость мамонта – точёные черты
В тебе сосредоточенной латыни.
Шаг эллинский. Чекан монгольских сбруй.
Норд-вест, по скифской вьющийся основе.
Кипение глубинных древних струй –
В любом твоём созвучии и слове.
Дышать тобою – или прахом лечь,
Солончаковой горечью бесплодной.
Понять тебя – из мрака свет извлечь,
Судьбою становящаяся речь
Несокрушимой памяти народной.
* * *
Меж нами – хаос или космос?
Растущее, как снежный ком...
Какая, друг мой, блажь и косностъ-
Искатъ пристанища в другом!
Душа нетленная – комочек,
Меж нами дышащий... прости!
Соблазн рифмующихся строчек
Ты смог бы сам перенести?
Перевести сей вздох безмерный
На существующий язык?
Меня б согрел и спички серной
Чуть видимый дрожащий лик...
Но завтра – огненные горы
Сойдутся в круг у белых вод,
И что-то, легкое, как взоры,
От нас ещё произойдет...
* * *
То ли там колодезь, то ли банечка...
Ржавое ведёрко на цепи...
Только не жалей Кощея, Ванечка...
Собственного счастья не проспи!
Это всё твои причуды русские –
Жля да Карна в сущности вещей...
А Кощеи – сроду – долгорукие!
Что ни долгорукий – то Кощей...
Не гляди на эти зенки впалые
И не слушай стоны да мольбы...
Видишь, милый, лапы шестипалые?
Слышишь рёв отравленной толпы?
Укроти сердечное стеснение,
А не то – не избежать беды...
Даже за посмертное спасение
Не давай проклятому воды!
* * *
Мы живём, под собою не чуя страны
ОМ
Мы живём в атмосфере тотальной войны,
И достанется всем на орехи!
Наши лица друг другу за шаг не видны,
А видны лишь грехи и огрехи.
То копыто, то хвост в непроглядном чаду –
Приглядеться и стыдно, и жалко.
Выгорает страна как болото в аду
Или как подожжённая свалка.
И припомнить-то нечего – не разговор,
А долбёжка неписаных правил:
Кто смолчал – не солгал, кто не пойман – не вор,
Кто юлил – тот следа не оставил.
И не знае шь, которая рожа мерзей, –
То ли враг, размалёванный краской,
То ли пёстрые глазки недавних друзей
Под небрежно наброшенной маской...
И откуда -то сверху – с вершины греха –
С окровавленной скользкой арены –
Раздаётся «ха-ха»... и даёт петуха
Виртуоз императорской сцены.
* * *
«Наш имперский микроб...»
Виктор Ерофеев
Боль моя, удушье окаянное,
Нет простора для души и глаза...
Но встаёт, как облако туманное,
Надо мной святилище Кавказа –
В первом сне, в сосуде звона гулкого –
Колоннады Божьего чертога...
Через Домодедово ли, Пулково –
Всё равно... осталось так немного!
Где без кисти, без резца и шпателя –
Дерзновенным чадам в наставленье –
Запечатлены рукой Создателя
Канувшие в бездну поколенья,
Где трава и камни – начертания
Тайных иероглифов завета,
Где вода бормочет причитания,
Где не знает тень пределов света, -
Помня ли, во сне ль за правду ратуя,
Вижу их, горянок в платьях длинных,
Строгих, словно мраморные статуи
На забытых миром Эсквилинах –
Их сердца – испытанные бедами –
Болью изливаются, как песней...
Наши судьбы связаны обетами,
Родиной земною и небесной.
Вдох – как целованье... псалмопение –
Так дышать, как эти горы дышат!
Попроси прощенья и терпения –
И Господь приникнет и услышит!
Потому что истинного знания
За века не потемнела смальта,
Рвётся жизнь из-под руин страдания,
Как трава сквозь трещины асфальта!
О, Кавказ, тоску вражды и мщения
Утолив на переправе дальней,
Русский дух взыскует очищения
В роковой твоей исповедальне.
Верю: не всесилен бес растления –
Он твоею крепостью преткнётся!
Вот моё имперское мышление –
Было и доселе остаётся.
