БИЛЛ: Джон, это ещё откуда? Кто такие?
ДЖОН: Это, Билл, Советы!
БИЛЛ: Какого чёрта! Их тут не должно быть!
ДЖОН: А их тут и нет. Они под видом китайских добровольцев. Мне полковник Картер в штабе дивизии говорил.
БИЛЛ: Какое коварство! Ну я сейчас русским покажу «китайских» добровольцев!
Американские «Сейберы» сбивают несколько советских «МиГов». Бомбёжка корейских городов продолжается.

Эпизод 2

Аэродром «Аньдунь» в Китае. Советский командный пункт. Генерал Лобов в форме китайской армии. Приземляются кое-как три советских «МиГа». Дежурный офицер докладывает.
ОФИЦЕР: Товарищ генерал, три вернулись… Виноват, четвёртый приземлился только что. Из десяти.
Генерал Лобов сжимает кулаки, запрокидывает голову вверх. Потом отдаёт распоряжение.
ЛОБОВ: Лётчиков… уцелевших – ко мне! (Кусает губы, думает). В чём тут дело? Почему такие потери? Как в первые дни войны с немцами…

Эпизод 3

Москва. Кабинет главкома ВВС СССР маршала авиации Жигарёва. Адъютант кладёт на стол перед ним сводку.
ЖИГАРЁВ (Читает сводку): Не может быть! Они что там – пьяные? Такие потери! Как я товарищу Сталину докладывать буду? Перепроверить! Быть такого не может! Это вам не 41 год! Не верю!
АДЪЮТАНТ: Слушаюсь! Есть перепроверить.

Эпизод 4

Кремль. Кабинет Сталина. Идёт совещание. Генералы авиации, авиаконструкторы, начальники военизированных НИИ.
СТАЛИН: Нам продолжают поступать сведения о наших потерях в воздушных боях с американской авиацией. Почему у нас такие большие потери?
ЖИГАРЁВ: Товарищ Сталин, американские самолёты превосходят наши.
СТАЛИН: Конкретнее.
ЖИГАРЁВ: «Сейберы» заходят с хвоста и расстреливают «МиГи». Наши лётчики их не видят, товарищ Сталин. Как из засады.
СТАЛИН: Наши не видят, а американские видят – почему так?
ЖИГАРЁВ: У наших самолётов нет прибора обнаружения самолётов противника.
СТАЛИН: Почему же мы не работаем над решением этой проблемы? У нас созданы конструкторские бюро, радиотехнические научно-исследовательские институты – чем они занимаются? Чем занимается НИИ-17 военно-воздушных сил СССР?
ГАЛЕРИН: Разрешите, товарищ Сталин? Главный конструктор НИИ-17.
СТАЛИН: Я знаю, кто вы. Не будем тратить время на представления. Продолжайте.
ГАЛЕРИН: Наше КБ сконструировало станцию обнаружения самолётов противника. Дальномер. Под рабочим названием «Позитрон».
СТАЛИН: Так в чём же дело?
ГАЛЕРИН: Идёт доводка, товарищ Сталин.
СТАЛИН: Вы понимаете, что это вопрос не только технический, но и главным образом политический?
ГАЛЕРИН: Понимаю, товарищ Сталин.
СТАЛИН: Вы здесь пытаетесь нам внушить, что успешно работаете над станцией обнаружения самолётов противника на расстоянии. Доводкой можно заниматься бесконечно (раскуривает трубку). Опасное недопонимание проблемы руководителями НИИ-17 (раскуривать продолжает). Какой вес вашего прибора обнаружения?
ГАЛЕРИН: Сто двадцать килограмм.
ЖИГАРЁВ: Товарищ Сталин, боевой самолёт не может дополнительно взять ещё центнер с гаком груза. Каждый грамм веса на «МиГах» просчитан – грамм! Каждый!
СТАЛИН: А дальность обнаружения?
ГАЛЕРИН: До 800 метров.
СТАЛИН: Это одна-две секунды, чтобы нашему лётчику принять необходимое решение (Качает головой). Достаточно ли это? Сомневаюсь.
ЖИГАРЁВ: Это ещё без учёта того, товарищ Сталин, что прибор цепляется за наземные источники локации. Как репьи на собаку!
СТАЛИН: Мне продолжают докладывать: наши лётчики гибнут. Каждый день.
ГАЛЕРИН: Мы всё делаем для того, чтобы станция обнаружения как можно скорее была поставлена на наши самолёты.
СТАЛИН: Не уверен. Я читал ваши рапорты. В них вы большим специалистом себя проявили. А на деле – враньё. Мы создадим комиссию. Она выявит истинное положение дел в НИИ-17. Мы узнаем, кто виноват в том, что наши замечательные лётчики гибнут не в честном бою, а из-за засад, из-за коварных подкрадываний, как это умеют делать империалисты.

Эпизод 5

Московские улицы конца сороковых – начала пятидесятых годов прошлого столетия. Редкие легковые, ещё реже грузовые автомобили. Звуки танго: «Мне бесконечно жаль моих несбывшихся мечтаний»… Среди редких прохожих идёт лейтенант Завальнев. Идёт с опущенной головой. Ему иногда козыряют встречные военнослужащие. Он эти приветствия не замечает. Ноги его заносят в полуподвальную пивную. Пиво из бочки качает толстенькая продавщица Катька. Очередь подходит к лейтенанту. Он стоит углублённый в себя.
КАТЬКА: Угу. Молчит. Это значит – опять в долг? (Завальнев поднимает на неё глаза). Воевали, воевали… Молодой, погоны золотые на плечах. Куда деньги деваешь, офицер? Или тебе в армии не плотят?
КТО-ТО ИЗ ОЧЕРЕДИ: Ой, смотри, Катерина! За такие слова знаешь, куда загреметь можешь? И надолго.
КАТЬКА: У меня медаль тоже, между протчим, имеется. И ничего такого я тут не говорила. Я только: платить нужно сразу хоть кому! (Но наливает кружку лейтенанту и вежливой язвой): Пожалуйста, товарищ лейтенант, пейте на здоровье!
ЗАВАЛЬНЕВ: Я забыл деньги в столе у себя на работе. Зачем я их выложил – понять не могу. Я завтра же вам отдам!
Бормоча эти слова, лейтенант берёт кружку и несёт её в самый дальний, сумрачный угол, к столу, за которым в одиночестве сидит инвалид с костылём. Перед ним на столе пустые и чуть недопитые пивные кружки. Завальнев садится.
Инвалид (подвигая к лейтенанту пустую чью-то кружку): Плесни, командир, чуток. Я тебя тоже отоварю. (Показывает бутылку водки во внутреннем кармане пиджака. Лейтенант отливает из своей кружки пива инвалиду, тот подливает водки в обе кружки). Не узнаёшь? 88 авиационный полк, полевые авиаремонтные мастерские, ПАРМ, сержант Онищенко.
ЗАВАЛЬНЕВ: Пармская обитель! Онищенко, Сашка, ты?!
ОНИЩЕНКО: Так точно, лейтенант. Только вот на трёх ногах теперь.
ЗАВАЛЬНЕВ: Живой! А я ведь думал, что ты после той бомбёжки… Ты как? Ты что? Ты где?
ОНИЩЕНКО: Ни живой, ни мёртвый… Примусы на базаре чиню. Головки примусные – я их прочищать иголки делаю… Всё делаю, что попросят.
ЗАВАЛЬНЕВ: У тебя же золотые руки! Ты же лучшим был специалистом по радиоаппаратуре в ПАРМе. Почему же примусы?
ОНИЩЕНКО: Долгая история. И скучная. Кто нас бомбил, не знаешь? Война ведь уже кончилась, а ПАРМ гвозданули, зачем, кто?
ЗАВАЛЬНЕВ: Не знаю. Самолёты были немецкие, но, по-моему, американцы в них сидели. Меня вскоре в институт, НИИ одно забрали…
ОНИЩЕНКО: Ты всё ещё лейтенант, а тебе по уму твоему давно капитана надо бы или даже майора… Ты ведь прибор тогда начинал делать, чтобы «мессеров» издали засекать – сделал?
ЗАВАЛЬНЕВ: Нет, не удалось… Характер у меня дурацкий какой-то…
ОНИЩЕНКО: Вопрос ясен. Напрасно старушка ждёт сына домой…
ЗАВАЛЬНЕВ: Помнишь майора Ковалевского?
ОНИЩЕНКО: Ну ещё бы! Он меня про тебя всё выпытывал. Удивлялся, зачем ты иностранные языки изучаешь. Как уставится… глаза такие… не свернёшь в сторону от них.
ЗАВАЛЬНЕВ: Он меня преследовал.
ОНИЩЕНКО: Зачем?
ЗАВАЛЬНЕВ: Всего меня перемолол. Тысячу раз об одном и том же – кто, где, когда, зачем? И всё не отстаёт. Мне уже стало казаться, что я его притягиваю, что ему не сведения обо мне и от меня нужны, а что-то другое, что отстать от меня он уже просто не может… Чёрт его знает, мне кажется, что я притягиваю к себе всяких подонков, мразь всякую, дрянь вроде майора Ковалевского… Нет, сержант, не довёл я до конца тогда свой дальномер. Извини, я всё о себе и о себе…
ОНИЩЕНКО: О майоре.
ЗАВАЛЬНЕВ: Это всё равно, что о себе. Я работаю в одном НИИ. Бьёмся как раз над таким же прибором. Ты вот мне о «хейнкелях» напомнил. Может, теперь я дотяну свой дальномер. Хочешь, я тебя к нам, в институт?
ОНИЩЕНКО: Нет.
ЗАВАЛЬНЕВ: Лаборантом. Или ещё кем-нибудь. Скажем, слесарем-испытателем.
ОНИЩЕНКО: Ещё чего! Нет.
ЗАВАЛЬНЕВ: Понимаешь, сержант, наши ребята, лётчики, пачками в Корее гибнут. Во многом как раз из-за того, что нет дальномера, радиовизора, локатора… То нужно, что мне не дал сделать тогда майор Ковалевский. Сейчас такая штука просто позарез нужна… Я не то чтобы струсил тогда, но… всё равно сдался… Помоги мне. Я её вижу, эту РЛС: небольшая вот с пачку папирос. Мы с тобой в два счёта её сляпаем.
ОНИЩЕНКО: Кого?
ЗАВАЛЬНЕВ: Дальномер на наши «МиГи».
ОНИЩЕНКО: Ты – тише. Вон какой-то хмырь ухо на нас оттопырил.
ЗАВАЛЬНЕВ: Ерунда! Пойдёшь?
ОНИЩЕНКО: Сколько уже прошло после войны лет, а ты где сидел, там и сидишь. Тебе бы хотя бы для приличия или, скажем, для порядка старшего лейтенанта кинули. Ты для драки… как бы тебе сказать… слишком прост, слишком честен. Извини – не пойду с тобой.
ЗАВАЛЬНЕВ: Злым ты стал.
ОНИЩЕНКО: А ты нет? Плохо. Мы думали, война кончится и наступит совсем другая жизнь. Какая? А другая! Но я уже давно понял: война, лейтенант, она никогда не кончается и жизнь другою никогда не будет. Нигде! Никогда! Сражение идёт везде, по всем фронтам. Что, не согласен? Ну ладно, ну и хорошо. А как у тебя, кстати, с женой?
ЗАВАЛЬНЕВ: Денег маловато. Дочь часто болеет. Тут я виноват.
ОНИЩЕНКО: В коммуналке проживаешь?
ЗАВАЛЬНЕВ: Да. Комната. Но без куска хлеба не сидим.
ОНИЩЕНКО: Сколько вас? В комнате?
ЗАВАЛЬНЕВ: Я, жена Лиза, Наташка, дочь, тёща ещё.
ОНИЩЕНКО: Ну, хана, значится, тебе, товарищ лейтенант! А я – разоружился. Живу один. Баба бросила: калека. И не только из-за ноги. Примусы чиню, керосинки всякие. Паяю, лужу кастрюли. Пацанам радиодетекторы варганю… бесплатно, для души. Но больше всего для души – примусы. Иголочкой ему горлышко прочистишь, дашь воздуху, пламя – голубое, если керосинчик чистенький попадётся. Помнишь, в самом конце войны у нас реактивный сел? Картина: фигура какая, мощь, голос! Мне примус авиацию заменил: пламя как из сопла. Слушаю я примус… (Онищенко с досадой прерывает себя). Нет, не пойду я к тебе, всё!

Эпизод 6

Воскресенье. Библиотека. Читальный зал. Лейтенант Завальнев читает иностранные журналы. Когда он их сдаёт, то попадают они в руки какого-то безликого серого человека. Он сидит, тупо листает журналы, затем спрашивает у библиотекарши:
БЕЗЛИКИЙ: Это что, он всё читает? Или есть ещё и другие?
БИБЛИОТЕКАРЬ: Берёт и другие. Технические. В основном по радиотехнике.
БЕЗЛИКИЙ: Дайте мне его формуляр.
Библиотекарь приносит карточку Завальнева. Безликий делает записи у себя в блокноте.
БЕЗЛИКИЙ: И это всё что – на иностранных языках?
БИБЛИОТЕКАРЬ: Как видите. (Но, встретив мёртвый взгляд водянистых глаз Безликого, поспешила поправиться). Французские он читает со словарём. Английским и немецким владеет прилично.
БЕЗЛИКИЙ: Когда же он их успел выучить? А главное – зачем?
БИБЛИОТЕКАРЬ: Не знаю. Видимо, для своей работы.
БЕЗЛИКИЙ: Да? (Листает журнал). Какой работы? Иностранные издания. Сам чёрт ногу сломает в них. Ревю какие-то (В раздражении бросает журналы на стол). Да-а. Ну-ну… У вас тут, товарищи, целое гнездо космополитизма!
БИБЛИОТЕКАРЬ: Это научная литература. Она не запрещена.
БЕЗЛИКИЙ (не слушая библиотекаря): А лейтенант Завальнев А.И. – главный, выходит, у вас тут космополит. Он где работает?
БИБЛИОТЕКАРЬ: Он – военнослужащий. Вот (берёт карточку Завальнева). Его рукой написано. Вы же смотрели…

Эпизод 7

Радиотехническая лаборатория НИИ-17. Стены заставлены блоками приборов, столы с деталями, приборами. За одним из них в самом дальнем углу сидит Алексей Завальнев. Кто-то вошёл в лабораторию, хлопнув дверью. Услышав этот звук, Завальнев поспешно прячет небольшой, чуть меньше папиросной коробки прибор. Затем, убедившись, что это не к нему пришли, углубился в своё дело. И вдруг перед ним неизвестно откуда появляется инженер-капитан Мерзликин. Некоторое время он наблюдает за увлечённым работой Завальневым.
МЕРЗЛИКИН: Вы так, товарищ, увлечённо работаете…
ЗАВАЛЬНЕВ (поражённо): Вы… что, зачем? Как вы тут… И не слышно… Я думал, я один в лаборатории…
МЕРЗЛИКИН: Я за вами наблюдаю. Пунктик у меня такой – наблюдательный. Вы так вкусно, с аппетитом таким работаете. Не пойму, с какой такой стати, с таким энтузиазмом.
ЗАВАЛЬНЕВ: Вы как призрак какой…
МЕРЗЛИКИН: Я даже завидую вашему аппетиту. Я, сказать откровенно, вообще всем завидую. Вы правильно только что сказали: призрак. Я, говоря откровенно, как бы призрак зависти, который с библейских времён бродит – нет, не по Европе, по всему миру. А вам, товарищ, я завидую особенно остро.
ЗАВАЛЬНЕВ: Мне? Вы? Вы?
МЕРЗЛИКИН: Правильно: «Вы». Мне уважение, как хлеб, необходимо. Говоря по правде, я его не заслужил. Нет у меня никаких талантов и других ему подобных достоинств: ума, деловой хватки, организаторских на худой конец способностей – ничегошеньки нет! А уважения – хочу. Страшная жажда у меня к уважению, больше того, к почестям. Но в голове у меня – пусто, в душе – шаром покати. Я словно бы в пустыне. Раскалённой. И вот – жажда. И утолить её может только человеческое уважение. Не так ли, а, товарищ?
ЗАВАЛЬНЕВ: Что-то я вас не пойму. Зачем вы мне это говорите?
МЕРЗЛИКИН: Ты изобрёл прибор? Я тоже изобретаю. Я разрабатываю законы человеческих отношений.
ЗАВАЛЬНЕВ: Не понимаю. Какая-то ерунда. Законы чего, зачем? Не мешайте мне.
МЕРЗЛИКИН: Все понимают. Один вы не понимаете.
ЗАВАЛЬНЕВ: Зачем вы всё время вокруг себя воду мутите?
МЕРЗЛИКИН: Я очень тихий, я очень скромный, я совершенно незаметный человек. А вы – талант. Вы почти гений. У вас, товарищ, тернистый путь. Но вы сами не знаете, отчего он такой тернистый. А я знаю. Нет, не только потому, что вы почти, но всё-таки не гений. Дело в том, товарищ, что вы не знаете самого главного в жизни – людей. А я, опять говорю, знаю… Вот хотите, я пойду к Борису Александровичу и расскажу ему, чем вы тут в нерабочее время занимаетесь? Наш главный конструктор ревнивец просто ужасный, он бледнеет, когда при нём кого-нибудь из подчинённых хвалят. Он соперничества не допустит. Он даже убить может, да-да-да! А вот вы – нет.
ЗАВАЛЬНЕВ (убирая инструменты в свой стол, а прибор – в портфель): Зачем вы мне всё это говорите?
МЕРЗЛИКИН: Вы какой-то такой человек особенный: вот хочется вам какую-нибудь гадость сделать и всё. Я стопроцентно знаю, вы в ответ меня не ударите, не пойдёте жаловаться, а главное – доносить на меня не пойдёте. Но это как бы шутка. А если серьёзно, то я в нашем с тобой случае – исследователь. Я исследую человеческую природу.
ЗАВАЛЬНЕВ: Да? Зачем?
МЕРЗЛИКИН: Мне даже смешно на этот вопрос отвечать. Ну, допустим, я хочу продвижения по службе… Скучно с вами, лейтенант.
ЗАВАЛЬНЕВ: Вы как майор Ковалевский.
МЕРЗЛИКИН: А-а, это тот, о ком вы недавно в шалмане каком-то безногому говорили. Нет, я не майор Ковалевский, я – другой. Майор неуклюже просто выполнял приказ, он животное. А у меня – призвание, у меня осознанная, осмысленная цель. Цель жизни.

Эпизод 8

Поздно вечером, точнее уже ночью, лейтенант Завальнев возвращается домой. На общей кухне, наощупь, он находит кастрюлю и, не зажигая свет, жадно хлебает из неё остатки варева. Утром – скандал: перепутав столы в общей кухне, съел чужой суп. На крик собираются жильцы коммуналки.
ДАМА В ХАЛАТЕ И БИГУДЯХ: Это что же такое, это как назвать? Я не понимаю! Как хотите, но это воровство! Изощрённое! Я буду жаловаться!
СОСЕДКА НЮРА: А ещё офицер, а ещё лейтенант называется! Советской Армии, а? Ну ни в какие ворота.
ЛИЗАВЕТА: Алексей, ты что – съел чужой суп?
ТЁЩА ЗАВАЛЬНЕВА: А что я тебе говорила, когда ты замуж за этого человека выходила!
ЗАВАЛЬНЕВ: Ну ошибся я в темноте. Свет забыл включить. Голова у меня другим занята. А тут ещё разговор совершенно дурацкий перед… супом этим. Наваждение какое-то, а не разговор с капитаном одним… Мерзликиным.
СОСЕДКА НЮРА: За капитана прячется… Он, товарищи, в ванну, когда я вся голая мылась, забыл постучать! Как вам это нравится!
ДАМА В БИГУДЯХ: Вот вам, пожалуйста: воспитание!
ЛИЗАВЕТА: Надо двери в ванной на крючок закрывать.
СОСЕДКА НЮРА: А там крючка нет. Два сапога пара. Я, может, мужа твоего хочу отбить! А-а, испужалася? Не плачь, кому он нужен, твой муж? Даром не хочу! Я сама скоро майора заимею. Или, что уж шибче, подполковника.
СОСЕД ЛОШАКОВ: Полполковника ты заимеешь, шалава!
СОСЕДКА НЮРА: Молчи, алкаш, лошадиное рыло!

Эпизод 9

Заседает правительственная комиссия. Присутствуют Главком ВВС маршал Жигарёв, директора радиозаводов, члены комиссии. В уголке – инженер-лейтенант Завальнев. Докладывает председатель комиссии генерал Старков.
СТАРКОВ: …таким образом, выполняя поручение товарища Сталина, наша комиссия, досконально изучив положение дел, пришла к выводу: радиолокационная станция «Позитрон» на данный момент не может быть принята на вооружение. Она требует значительной, я бы сказал, глубокой переработки.
ГАЛЕРИН, главный конструктор НИИ-17: Мы снизили боевой вес дальномера…
МАРШАЛ ЖИГАРЁВ: Я читал, читал рапорты вашего заместителя, Борис Александрович. Это же действительно, как верно заметил товарищ Сталин, художественная литература, а не документ государственной важности! А на деле выяснилось: воз и ныне там (трясёт пучком бумаг). Сто двадцать килограмм, вес РЛС неподъёмный, а у меня лётчики гибнут – лучших кровей летуны! Асы! Мне каждый день генерал Лобов рыдает в телефонную трубку!..
ЗАВАЛЬНЕВ: Разрешите?
ЖИГАРЁВ (машет рукой: сиди!): И всё из-за того, что мы не можем обеспечить наши самолёты техникой дистанционного обнаружения врага. Это всё на вашей совести, товарищ Галерин, это вам не рапортами заваливать вышестоящие инстанции. Работать надо, гайки потуже закручивать. Думать и ещё раз думать! Искать решение!
ГАЛЕРИН: Эти отчёты подписывал мой заместитель.
ЗАВАЛЬНЕВ: Разрешите?
На лейтенанта в пылу препирательств никто не обращает внимания. Привстав, но так и не получив разрешения на вступление, он садится на место.
МИШКИН А.Л., зам. главного конструктора НИИ-17: В порядке самокритики… Я должен со всей откровенностью сказать: критика, прозвучавшая здесь в наш адрес, совершенно справедливая, на принципиальной основе. Мы примем меры, можно сказать, что они уже принимаются. Найдено оригинальное техническое решение, позволившее нам уже сегодня снизить вес «Позитрона» до ста килограмм.
По кабинету – гул насмешек и раздражения.
ЗАВАЛЬНЕВ: Товарищ маршал, разрешите?
ЖИГАРЁВ: Ну что там у тебя?
ЗАВАЛЬНЕВ: Ещё когда на фронте, в ПАРМе, мы искали средства обнаружения на расстоянии немецких самолётов, в частности «Ме-110»…
ЖИГАРЁВ (перебивая Завальнева): Когда, когда?
ЗАВАЛЬНЕВ: Я сегодня… сегодня я те давние принципы… я тогда не довёл, не дотянул до конца… отвлекли… а тут и война кончилась. Словом, я эти военные ещё принципы использовал применительно к американским «Сейберам». Параметрические данные «Сейберов»…
ГАЛЕРИН: А вы откуда знаете о них?
ЗАВАЛЬНЕВ: О них свободно пишут в технических авиационных журналах…
ГАЛЕРИН: «Свободно». «В журналах». Это каких же таких журналах, наших, советских журналах?
ЗАВАЛЬНЕВ: Нет. Заграничных… Да, меня вызывали. Меня обвиняют в космополитизме. Два раза вызывали. (Шум, возбуждённый говор. Кто-то даже вскакивает и что-то выкрикивает о борьбе с безродным космополитизмом). Но я только ради дела, ради науки слежу за иностранной специальной литературой. Она открыта. Я не космополит. Это не бездумное подражание Западу, это поиск решения… (Кто-то вертит пальцем у своего виска. Отчётливо слышен насмешливый возглас: «Какой дурак!») Я смонтировал прибор, способный обнаружить «Сейберов» на расстоянии 8-10 тысяч метров!
Внезапная тишина. Молчание всеобщее. Затем дружный смачный хохот.
ЧЕЙ-ТО ГОЛОС: Кто позвал этого чудака сюда?
ДРУГОЙ ГОЛОС: Ну что за прелесть этот НИИ-17! Туфта за туфтой! Это же надо: за десять километров! А вес, извините, вашего прибора какой? Сколько тонн? А размеры – уж позвольте полюбопытствовать?
ЗАВАЛЬНЕВ (достаёт из кармана небольшую, размером с папиросную, коробку): Вот. Вот такой, примерно. Вес? Килограмма три… от силы. Где-то в этих пределах.
ЖИГАРЁВ: Лейтенант! Смирно! Кругом! Шагом марш из моего кабинета! И чтоб ноги, чтоб духу твоего гнилого здесь не было!.. Как он сюда попал?!

Эпизод 10

Конец рабочего дня. Сотрудники НИИ-17 быстро покидают кабинеты, лаборатории, выключают приборы, запирают сейфы, сдают под расписку ключи. Лейтенант Завальнев один в лаборатории, паяет, режет пилой по металлу дюраль, сверлит отверстия, словом, полностью увлечён работой. И тут опять незаметно появляется инженер-капитан Мерзликин.
МЕРЗЛИКИН: Нет, я ничего плохого о главкоме ВВС, маршале Жигарёве сказать не могу: воевал, отличный лётчик, до мозга костей лётчик, бил немцев. В небе майор Жигарёв – ахтунг, ахтунг! К звёздам товарищ летел стремительно. На Дальнем Востоке в войне с японцами он командовал Десятой воздушной армией. И вот уже маршал.
ЗАВАЛЬНЕВ: К чему это вы? Опять?
МЕРЗЛИКИН: С удовольствием «опять», именно! Мне, товарищ, необходима некая компенсация, такое своеобразное «мне отмщенье, и аз воздам». Впрочем, ни вы, ни я этого «опять» толком не понимаем… А к чему вы спрашиваете? Ну к тому, например, что этот человек со звездой маршала на погонах тебя, как последнего дурака из своего кабинета выгнал. В небе товарищ Жигарёв такие пируэты, такие фигуры закладывал! Пальчики расцелуешь!.. А тут – пинком гения вышиб.
ЗАВАЛЬНЕВ: Да уж, начальство меня почему-то не жалует.
МЕРЗЛИКИН: А всё потому, что вы – антипод. Таким и должен быть человек порядочный и талантливый. А они – не такие! И они это подспудно чувствуют! И собак на вас спускают, и третируют вас, потому что вы слабый, беззащитный и притягиваете всяких мерзавцев, чтоб они на вас душу отвели, клыки свои на вас поточили. Мерзавец на мерзавце кое-где сидит, а плох, оказывается, весь в отрицательных знаках – вы, лейтенант Завальнев. Кто-то там и на сумасшествие ваше намекнул. Или я ошибаюсь? Говорили они, намекали на некоторое ваше несоответствие? Молодцы! Вы извините, но я откровенно: никто вас не жалеет, никому вы не нужны. Такие, как вы, предназначены на общественное заклание. Во все времена таких, как вы, приносили в жертву. И когда я это понял, мне вас стало искренне жаль. И вот я ради вашего блага стал потихонечку внедрять слухи о вашем несоответствии и даже… даже сумасшествии.
ЗАВАЛЬНЕВ: Ну спасибо!
МЕРЗЛИКИН: Благодарить будете потом, когда увидим, что из этого получится. Если получится. Я сомневаюсь. Маршала окружают дураки. Вы думаете, Галерин сделает РЛС? Он же бездарь. Никакой он не конструктор и не был им по-настоящему никогда! А его заместитель, радиотехнический поэт? А полковник Скиба, тупица и непроходимый солдафон? Вы, товарищ Завальнев, умница, честнейший, порядочнейший человек, но судьба ваша – в их грязных руках.
ЗАВАЛЬНЕВ: Послушайте!.. Хватит!
МЕРЗЛИКИН: Поднимите голову, товарищ! Кто нами руководит, в чьей безраздельной власти мы все находимся? Кто усатому дал такие громадные, нечеловеческие права?
ЗАВАЛЬНЕВ: Так. Всё! Меня уже вызывали насчёт космополитизма, и я предупреждаю вас, что если меня вызовут туда ещё раз, я всё расскажу – все ваши характеристики, все ваши высказывания передам!
МЕРЗЛИКИН: Те-те-те! Нет, миленький, ни в коем случае, дорогой вы мой! Нет, не станете вы доносить на меня, ни за что!

Эпизод 11

Пустынными ночными улицами лейтенант Завальнев идёт домой. Какая-то шпана в подворотне толкает его, материт, но и это не выводит Завальнева из глубочайшей задумчивости. Наконец он дома. Его встречает жена Лиза.
ЛИЗА: Наташа заболела.
Завальнев молчит, морщится.
ЛИЗА: Температура 39,4.
Завальнев молча трёт горло.
ЛИЗА: Как мне трудно с тобой, Лёшенька! Пожалел бы ты хоть раз в жизни меня, дочь свою, всех нас…
ЗАВАЛЬНЕВ: «Пожалел»… Это значит, мне сдаться. Это значит – мне примусы чинить, слушать, как они шумят и думать, что это самолёты, сопла голубым пламенем свистят.
ЛИЗА: Алексей, что с тобой? Что такое ты говоришь? У твоей дочери температура под 40! А ты о каких-то примусах с соплами!..
ЗАВАЛЬНЕВ (бормочет): Все на меня, со всех сторон… мерзликины окружили… ковалевские… А я ничего не могу! Он меня по рукам и ногам связал, меня мною же душит. Зачем я живу? Зачем я вообще на белый свет явился?
Лиза изумлённо, со сдавленным страхом смотрит на мужа.

Эпизод 12

Кабинет начальника Управления по испытательной работе НИИ-17 полковника Скибы Н.Ф. Перед его столом стоит инженер-лейтенант Завальнев.
СКИБА: Что у тебя? В двух словах. Мне некогда: масса дел.
ЗАВАЛЬНЕВ (показывает изготовленный им прибор обнаружения «Сейберов» величиной чуть меньше папиросной коробки): Вот. Сделал. Против «Сейберов».
СКИБА: Ты что?! Да ты… (Трясёт перед носом лейтенанта его прибором). Ты хочешь этим… этой… Американцев на такую хреновину не возьмёшь! (Вертит перед своими глазами прибор Завальнева). А у них такая хреновина есть?
ЗАВАЛЬНЕВ: Нет, товарищ полковник, у американцев такой «хреновины» нет.
СКИБА: Все говорят, что ты с ума спятил… Ну что ты всё в одиночку возишься? Выдумал какую-то хреновину, всерьёз работать не хочешь. Носишься со своими бреднями, как с писаной торбой. Позоришься сам и весь институт позоришь – целый институт! Лучшие специалисты – все-все в один голос: дальше восьмисот метров объект обнаружить невозможно! А ты тут мне какую-то коробочку припёр! Брось, лейтенант, эти свои глупости!
ЗАВАЛЬНЕВ: Это не глупости!
СКИБА: А если там, кроме «Сейберов», другие самолёты окажутся? Союзников американских? «Тайфуны», «Метеоры»? Или другие какие-нибудь? А?! Наши доблестные лётчики будут думать, что они этим твоим прибором будут защищены, а их – тррр, бац-бац и нету! Это что тогда получится такое? Это, лейтенант, получится обман. Преступный обман! Сознательный!!
ЗАВАЛЬНЕВ: Нет там, товарищ полковник, никаких других самолётов – ни французских, ни австралийских. Я проанализировал обстановку.
СКИБА: Что такое ты «проанализировал»? Как это ты смог, откуда, где взял данные?
ЗАВАЛЬНЕВ: Передачи «Голоса Америки» я взял. Составил многодневную сводку и по ней аналитическую справку.
Полковник Скиба тяжело поднимается из-за стола и с удивлением, страхом, болезненно смотрит на лейтенанта, медленно качает головой.
СКИБА: Мало тебе, дураку ненормальному, космополита – во враги народа голову суёшь?

Эпизод 13

Лаборатория НИИ-17. Сотрудники собираются и уходят домой, как только стрелка на стенных часах показала 6 часов. Лейтенант Завальнев один делает свои коробочки. Рядом с ним сидит Мерзликин и то один инструмент подаёт Завальневу, то другой, паяльник канифолит, олово плавит для лейтенанта.
МЕРЗЛИКИН: На прошлом нашем политчасе мы говорили, товарищ, о том – да, о чём мы говорили? А мы говорили о том, мы на том, товарищ, остановились, что вы ни за что не пойдёте доносить на меня. Что бы я здесь вам ни говорил и кому бы ни давал свои, так сказать, характеристики.
ЗАВАЛЬНЕВ: Это почему же?
МЕРЗЛИКИН: А вот я на вас с доносом постучался. К Борису Александровичу. Он очень зол на вас.
ЗАВАЛЬНЕВ: Да? С какой такой стати?
МЕРЗЛИКИН: Когда я ему сказал, что лейтенант Завальнев подпольно клепает свои примитивные РЛСки, то Борис Александрович скрежетал зубами и рвал на лысине свои последние волосёшки.
ЗАВАЛЬНЕВ: То-то светлее стало.
МЕРЗЛИКИН: Вы шутите. А между тем, положение ваше хуже некуда. Почти катастрофическое. Вы, разумеется, мне не верите.
ЗАВАЛЬНЕВ: Чем вы занимаетесь, Мерзликин? Как вы вообще попали в этот институт? Меня, например, проверяли до седьмого колена. И в диплом мой заглядывали не раз и не два, наверное.
МЕРЗЛИКИН: Как я попал в это закрытое богоугодное заведение? Очень просто, до такой банальности просто, что даже говорить об этом противно: посидел в «Праге» с нужным товарищем. Стол, правда, соорудил отменный. Живописнейший стол, красавец. А вот что я в шараге этой делаю? Хороший вопрос. Для всех – участвую в теме, для себя – изучаю людей.
ЗАВАЛЬНЕВ: То вы были откровенны до безобразия, с ног до головы оголялись, а то вдруг – шмыг за ширмочку.
МЕРЗЛИКИН: Нет, я действительно экспериментирую, то есть изучаю людей. Вы на собственном примере должны были бы уже в этом убедиться. Я, например, вас, товарищ, изучил вдоль и поперёк, как вы, например, американские «Сейберы». И оттачиваю свою безошибочность, свои снайперские возможности. Кроме вас, я изучил досконально Галерина, Скибу, генерала Данилина. Я даже на маршала Жигарёва замахнулся, знаю его повадки.
ЗАВАЛЬНЕВ: Зачем? Это же рискованно!
МЕРЗЛИКИН: Как зачем? Какой же вы, право… У меня нет никаких талантов и даже простейших способностей нет. Обидели меня папа с мамой. Только вот фамилию дали, и я, благодарный сын, даже за этот пустяк воздаю им должное. Впрочем, я всё чаще, товарищ, думаю, что и это не пустяк, что именно она, моя фамилия, есть моя путеводная звезда. Мерзликин – это не тот, кто мёрзнет, а тот, кто мерзавец, то есть человек совершенно без принципов, без набора ваших чувств, ну-у… без того, что вы называете моралью. Я это своё маленькое открытие сделал ещё подростком и долго боролся с этим биографическим обстоятельством. Пока не понял, что как раз в этом – моё преимущество. Я, товарищ, полностью аморален. Что мне оставалось делать? Только одно: карьеру. Вот что я делаю в НИИ-17.
ЗАВАЛЬНЕВ: Какой же вы…
МЕРЗЛИКИН: Мерзавец?
ЗАВАЛЬНЕВ: Дурак.
МЕРЗЛИКИН: Согласен. Согласен! Но согласитесь и вы, ведь вот же: я узнал, я понял, я вычислил, перед кем мне в нашем коллективе можно безнаказанно потроха свои вывернуть. До полного бесстыдства, до скотского безобразия. А это… это такое, знаете ли, необыкновенное удовольствие, это такое громаднейшее наслаждение!.. Я ликую: вы не пойдёте доносить на меня! И не выгоните из своей лаборатории…
ЗАВАЛЬНЕВ: Да, пожалуй, что…
МЕРЗЛИКИН: Я наслаждаюсь тончайшей своей властью над человеком, пусть даже и таким, как вы. Моя власть – это знание подноготной сути человека. Вот моё, товарищ лейтенант, поприще. Вот увидите, я проникну, я проползу в верха.

Эпизод 14

Кабинет главного конструктора НИИ-17 Б.А.Галерина. Перед ним на столе прибор Завальнева. Перед столом стоит автор нового дальномера.
ЗАВАЛЬНЕВ: Я не люблю, не умею говорить высоким слогом, но дальше мириться с тем, что происходит в Корее, нельзя. Пусть даже американцы в пропагандистских целях привирают в два раза, всё равно потери наших самолётов огромны.
ГАЛЕРИН: Нет, отчего же, говорите вы хорошо, и высокий стиль вам даже идёт. Говорите, говорите.
ЗАВАЛЬНЕВ: Вот я сделал… РЛС. Маленькая станция на наши самолёты. Да вы возьмите, посмотрите.
Галерин брезгливо смотрит на лежащую перед ним станцию и не берёт её в свои руки.
ГАЛЕРИН: По вашей милости уволен мой заместитель. А он, понимаете ли, не из последних в нашем институте был!
ЗАВАЛЬНЕВ: Его государственная комиссия уволила. Он такой же…
ГАЛЕРИН: Ну, ну… что же вы? Договаривайте!
ЗАВАЛЬНЕВ: Извините.
ГАЛЕРИН: Полковник Скиба вам что сказал? Бросьте вы свои глупости. А вы не бросаете, а вы вдобавок ещё и оскорбляете лучшие умы института, которые работают над актуальнейшим изделием!
ЗАВАЛЬНЕВ: Я не оскорбляю… Я только говорю, что и по замыслу, и по исполнению ваш аппарат – верх технического безобразия! Вес только один чего стоит – 120 килограмм!
ГАЛЕРИН: Сто. Уже сто.
ЗАВАЛЬНЕВ: А антенна на самолёте, если хоть кому-нибудь удастся этот ваш центнер рассовать на боевом «МиГе» – это же какая-то метла Бабы-яги! Смех! К тому же ваш «Позитрон» цепляется за каждый наземный источник…
ГАЛЕРИН (вскакивая): Да как вы смеете говорить это мне?! Вы что – с ума спятили?! Мне говорил о вас кое-кто – я не поверил. Теперь вижу – он прав. Я, главный конструктор института…
ЗАВАЛЬНЕВ: Вы? Конструктор?!
ГАЛЕРИН: Так, хорошо. Я не конструктор. А вы знаете, что я, такой-сякой и даже не конструктор, стоял у истоков нашей отечественной радиоэлектроники? Я с самим Павлом Кондратьевичем Ощепковым сотрудничал! Начинал! Мы в московское небо фашистов не пустили. А он, Ощепков, ещё в 33-м году радиолокацию называл электровидением. Радиолокацией она стала называться потом, а вначале мы называли новые приборы электровизорами. К сожалению, к моему огромному сожалению, Ощепков оказался врагом народа. В 1937 году его пришлось арестовать в связи с делом маршала Тухачевского. А термин «радиолокатор», говоря откровенно…
ЗАВАЛЬНЕВ (мучительно собиравшийся с духом во время речи Галерина и наконец перебивший его): Это всё слова, слова, красивые слова из отчётов вашего заместителя. Это всё не по делу!
ГАЛЕРИН: А-яй-яй! Да что вы говорите? Вы просто у нас какой-то электровизор: проницаете в самую суть. Не с помощью ли вот этой самодельной коробочки? Заберите! Я к ней даже притрагиваться не хочу. Вы свободны… Погодите, один вопрос: как вы относитесь к инженер-капитану Мерзликину?
ЗАВАЛЬНЕВ: Никак.
ГАЛЕРИН: Но чем-то же вы ему досадили? Где-то даже ему дорогу перешли? Он мне про вас короб всяких гадостей наговорил. Вы что, с женой разводитесь? Бросила она вас и оставила с больной дочерью и сумасшедшей тёщей?

Эпизод 15

Кабинет полковника Скибы. Идёт совещание. Рассуждают о том, как разместить стокилограммовую станцию «Позитрон» на боевом самолёте. Развешены чертежи и схемы.
СКИБА: С такой компоновкой, с таким хвостом дополнительных антенн самолёт утратит необходимую маневренность.
ГОЛОСА ОППОНЕНТОВ: Тут ещё что… (К Скибе). Григорий Никифорович, разрешите? Тут, кроме всего прочего, не решается главный вопрос. Дальность обнаружения по-прежнему 600 метров.
ГАЛЕРИН: 800. Твёрдые восемьсот метров.
ОППОНЕНТ: Это ничего не меняет. Необходимой нам радиолокационной станции – нет!
ЗАВАЛЬНЕВ: Товарищ полковник, разрешите?
СКИБА: Ты тут зачем? Кто тебя сюда звал?
ГАЛЕРИН: Да никто. Он сам. В самоволке, так сказать.
ЗАВАЛЬНЕВ: Нет, ваша секретарша мне по телефону приглашение передала.
ГАЛЕРИН: Этим секретаршам ну ничего поручить нельзя. Вечно они что-нибудь напутают. Уволю к чёртовой матери!
СКИБА (Завальневу): Ну, что там у тебя ещё? Опять «Голоса Америки» наслушался?
ЗАВАЛЬНЕВ: Товарищ полковник, можете доложить генералу Данилину: десять станций обнаружения самолётов противника готовы. Дальность – 10 тысяч метров, вес – не более 3 килограммов.
СКИБА: И что?
ЗАВАЛЬНЕВ: Пошлите меня с моими радиолокационными станциями в Корею.
СКИБА: Куда?
ЗАВАЛЬНЕВ: В Корею. Где наши самолёты гибнут. Из-за нас.
СКИБА: Что-что? Повтори. (Завальнев молчит). Я же просил тебя прекратить эти твои фаршированные глупости!
ЗАВАЛЬНЕВ: Почему «фаршированные»? Это как?
СКИБА: А так! «Голосом Америки» они фаршированы, журнальчиками разными, не нашими. Все вокруг над тобой смеются. Ты сейчас отсюда уйдёшь, а в кабинете моём все будут валяться от хохота. Нас спросят: что это за смех, понимаешь, такой бурный? Над кем смеётесь, товарищи? А над тобой укатываемся, ответим мы, потому что вот таким, как ты, лейтенант, позволяем нам, государственным людям, морочить голову. Всё! Хватит! Пора кончать с этим… этим произволом!
ЗАВАЛЬНЕВ (Уходя – Галерину): Ваша секретарша мне не звонила. Это я сам пришёл. Не увольняйте её.
ГОЛОС 1: Какой честный!
ГОЛОС 2: «Честный», как же… Он просто дурак. И нахал.
ГОЛОС 3: Так-то оно так… А может, всё-таки послать его в Корею с дурацким его «изобретением»? И чёрт с ним, пусть он там провалится.

Эпизод 16

Доска объявлений в институтском фойе. Крупно – приказ: «…инженер-лейтенанта Завальнева А.И. 4 отдела НИИ-17 вывести за штатное расписание института…» Толпится народ, подходит Завальнев, читает.
ЗАВАЛЬНЕВ (ни к кому не обращаясь): За что? Не понимаю ничего. Почему?
КОЛЛЕГА 1: За Соединённые Штаты он выведен за штаты.
КОЛЛЕГА 2: Полечиться бы тебе, Лёшенька, надо. Слухи о твоём здоровье нехорошие ходят.
КОЛЛЕГА 3: Слухи-то они слухи. Но ведь дыма без огня, как известно, не бывает.

Эпизод 17

Отдел кадров НИИ-17. Седой майор за столом. Входит инженер-лейтенант Завальнев.
ЗАВАЛЬНЕВ: Разрешите?
МАЙОР: Жду.
ЗАВАЛЬНЕВ: Разрешите, товарищ майор, вопрос.
МАЙОР: Знаю твой вопрос.
ЗАВАЛЬНЕВ: За что меня уволили?
МАЙОР: Упрямый какой… Как тебе сказать? Ты хороший парень, Алексей, и я против тебя ничего не имею. По гражданским меркам увольнять тебя нет никаких оснований. Но и мы тебя не увольняем из рядов вооружённых сил. Мы тебя просто вывели за штат.
ЗАВАЛЬНЕВ: Фактически я уволен. У меня отобрали пропуск!
МАЙОР: Тебе, лейтенант, надо пройти медкомиссию.
ЗАВАЛЬНЕВ: Медкомиссию? Это ещё зачем? Ничего не понимаю, бред какой-то! Как бревном по голове… У меня, товарищ майор, остаётся только шестьсот рублей за звание, а зарплата – две четыреста – накрылась! Это вы понимаете? Как же мы с женой жить будем? На какие шиши?
МАЙОР: Понимаю, товарищ лейтенант, сочувствую. Но ничем тебе в данной ситуации помочь не могу. Медкомиссию пройди. Это приказ свыше.

Эпизод 18

Завальнев проходит медкомиссию. Один кабинет за другим: окулист, хирург, невропатолог… Наконец начальник госпиталя испытательного аэродрома «Чкаловский» полковник медицинской службы говорит в телефонную трубку.
НАЧАЛЬНИК: Нет, я сказал – нет! Не дам я вам справку о том, что инженер-лейтенант Завальнев А.И. – сумасшедший. (Пауза). Потому что я не один уже год пишу в его медицинской книжке о его полной готовности к полётам в качестве инженера-испытателя радиоаппаратуры. И вот тебе на – ни с того, ни с сего – сумасшедший! Да какой же он, понимаете, чокнутый, если (в трубке прерывают), если (опять прерывают), если он совершенно нормальный! (Пауза). Вы мне не верите? Ну тогда везите его куда хотите… Да хоть в поликлинику Генерального штаба!

Эпизод 19

Поликлиника Генерального штаба на Арбате. С двумя сопровождающими офицерами лейтенант Завальнев заходит к ведущему психотерапевту генералу медслужбы Абросимову М.Л. – к старичку сухонькому, седенькому, суровому. Все трое входят в кабинет.
АБРОСИМОВ (К одному из сопровождающих офицеров): Вы кто, откуда? По какому вопросу пожаловали?
ОФИЦЕР 1: Товарищ генерал, капитан Смирнов. Из политотдела НИИ-17.
АБРОСИМОВ: Так (ко второму офицеру). А вы?
ОФИЦЕР 2: Из особого отдела, товарищ генерал медицинской службы.
АБРОСИМОВ: Оба – кру-гом! Шагом – марш! Вы тут больше не нужны. До свидания!
Сопровождающие лейтенанта Завальнева уходят. Абросимов какое-то время перебирает на столе у себя сопроводительные бумаги. Читает их. Машет, не отрываясь, рукой лейтенанту: садитесь! Затем встаёт, ходит по кабинету, остро вглядывается в молодого человека. Наконец говорит.
АБРОСИМОВ: Молодой человек, то, что вы совершенно нормальный, это вы и сами лучше всех нас знаете. Но вот поступаете вы… неразумно, неправильно! Если вы что-то хотите доказать своё, то ходить по низам – только шишки себе набивать. Надо, чтобы кто-то сверху заинтересовался и поддержал вашу идею, ваш этот самый …радиолокатор.
ЗАВАЛЬНЕВ: Товарищ генерал, у меня нет никого «наверху». Как и внизу, впрочем. Разве что к товарищу Сталину обратиться?
АБРОСИМОВ: К товарищу Сталину вас, конечно, не пустят. Но если вы хотите спасти самолёты Артёма Ивановича Микояна, то к нему и обращайтесь. Я его, кстати, лечил недавно. Это… непростой человек, да-с …Очень! Но вам именно к нему следует попасть. И немедленно! Сегодня же вы должны быть у Микояна и рассказать ему о ваших дальномерах. Иначе… Сейчас 11 часов 15 минут. У вас впереди ещё целый день, пробейтесь к Микояну обязательно, иначе ваши недруги расправятся с вами беспощадно!
ЗАВАЛЬНЕВ: Товарищ генерал, доктор, но мне к Микояну… Это же генеральный конструктор КБ! Как я к нему прорвусь, если я его не только лично не знаю, но и видел-то его пару раз издали. Я всего-навсего лейтенант!
АБРОСИМОВ: Ну не знаю…не знаю, не знаю. Здесь вы уж сами раскиньте умом. Голь на выдумки богата.

Эпизод 20

Испытательный аэродром. Садятся и взлетают самолёты. Переговоры с лётчиками по связи с диспетчерами. Перед входом на аэродром лейтенант Завальнев покупает в военторговском ларьке плавленый сырок и ест на ходу. Через проходную – его узнают и пропуск не спрашивают – идёт к домику, где располагаются лётчики-испытатели. После обеда они отдыхают. Войдя в домик и постояв немного у двери, чтобы перевести дух, Завальнев стал в страшном волнении, сбивчиво рассказывать о своём приборе, о том, что вот без этой коробочки гибнут лётчики в Корее. На него с недоумением, удивлением, насмешливо поглядывают испытатели, не понимают, о чём это лейтенант толкует. И тут открывается одна из дверей и входит майор Г. Береговой со Звездой Героя Советского Союза.
БЕРЕГОВОЙ: Ну-ка, ну-ка… Так ты говоришь, что эта маленькая штучка может предупреждать о подходе «Сейберов»?
ЗАВАЛЬНЕВ: Да, товарищ майор, может.
БЕРЕГОВОЙ: Любопытно. Ну-ка… (Берёт коробочку, разглядывает). А дальность – она какая у тебя?
ЗАВАЛЬНЕВ: Десять километров.
БЕРЕГОВОЙ: Да ты что! Вот этот вот коробок?
ГОЛОС ЛЁТЧИКА, КОЛЛЕГИ: Жора, Береговой! Оставь. Оно тебе нужно? Пусть лейтенант к конструкторам идёт.
БЕРЕГОВОЙ: Аж целых десять тысяч метров?! Ни хрена себе! Да это же… Это же всё, что нашим летунам надо, чтобы на мушку не попасть! Слушай, лейтенант, эту твою штучку, РЛСку твою, надо немедленно принимать на вооружение!!!
ЗАВАЛЬНЕВ: Ещё совсем немного, товарищ майор, и меня из-за этой вот штуковины не только за штат института выведут, но и из рядов вооружённых сил попрут. С треском!
БЕРЕГОВОЙ: У тебя одна такая станция?
ЗАВАЛЬНЕВ: Нет, я десять штук сделал.
БЕРЕГОВОЙ: Да ты что! А испытания лётные она у тебя прошла?
ЗАВАЛЬНЕВ: Да я рвусь в Корею! Христом богом прошу: пошлите! Пошлите, я испытаю сам РЛС в боевой обстановке.
БЕРЕГОВОЙ: А сколько одна такая коробочка стоит?
ЗАВАЛЬНЕВ: 150 рублей.
БЕРЕГОВОЙ: Сто пятьдесят рублей! А самолёт… (лётчики-испытатели, поначалу вполуха слушавшие этот разговор, оживлённо сгрудились вокруг майора и лейтенанта) наш самолёт, «МиГ», стоит примерно 800 тысяч. И они гробятся, и наши ребята – лучшие! – гибнут: нет таких вот дальномеров. И главное, нет же никакого риска. Ставь коробочку РЛСки на боевой самолёт и – проверяй её в деле, проводи испытания в реальных условиях боя. Ну, если ты так уверен, товарищ лейтенант, в своём приборе, то немедленно отправляйся в Корею. Там – беда!
Завальнев стоит с опущенной головой, опущенными руками. Молчит.
БЕРЕГОВОЙ (остро вглядывается в него): Так это о тебе тут слухи всякие ползут? Жена тебя якобы с ребёнком бросила… Извини. Я не о том. Вот что. Подожди. (Смотрит на часы). Сейчас Степан вернётся из полёта, мы с ним что-нибудь придумаем. Степан Микоян, знаешь его?
ЗАВАЛЬНЕВ: Разрешите… Я сяду. Ноги что-то не держат. Лётчики понимающе смеются. Прямо в меховой куртке, унтах входит Степан Микоян. Расстёгивается, видны погоны майора. Со спокойной и даже отчасти стеснительной улыбкой слушает Берегового, излагающего суть прибора Завальнева. Микоян время от времени удивлённо поглядывает на лейтенанта.
МИКОЯН (Береговому): Ты на машине? Едем!
БЕРЕГОВОЙ (кивая на изнемогшего Завальнева): И он?
МИКОЯН: Конечно! А как же! И он – как без него?

Эпизод 21

Без 12 минут 17 часов вечера. Кабинет генерального конструктора КБ Артёма Ивановича Микояна. Очень скромная, почти аскетического вида комната: голые стены, стол, стулья, зашторенные чертежи. Степан Микоян коротко рассказал Генеральному о приборе Завальнева. Сам Завальнев с трудом держится на ногах.
АРТЁМ МИКОЯН (Завальневу): Слушай, дорогой, с завтрашнего дня тебе не нужно будет ничего просить. С завтрашнего дня они будут спрашивать тебя. С завтрашнего дня они вернут тебе всё, что отобрали: должность, пропуск, зарплату. Представь себе такую картину: ты прилетаешь на любой аэродром Советского Союза, а на всех самолётах установлено твоё изобретение.
ЗАВАЛЬНЕВ: Мне, товарищ Микоян, отказано в авторском свидетельстве на это изобретение.
АРТЁМ МИКОЯН: Не беспокойся и на этот счёт. Вернёшься из Кореи и получишь авторское свидетельство прямо из моих рук. Сколько тебе нужно времени, чтобы изготовить хотя бы с десяток станций?
ЗАВАЛЬНЕВ: Они уже готовы. Как раз 10.
АРТЁМ МИКОЯН: Как ты их делал? На чьей базе?
ЗАВАЛЬНЕВ: Я использовал детали НИИ-108. Готов лететь в Корею хоть сейчас.
АРТЁМ МИКОЯН: Это хорошо, что ты готов. Хотя вид у тебя… Ну да ладно. Тут такое дело. Ты сам понимаешь – необходимо некоторое время, чтобы проработать оптимальное размещение станции на самолётах. Непосредственно. Понимаешь? Надо всё-таки облетать твой прибор, в воздухе посмотреть на него, с компоновкой определиться. Так что, товарищ лейтенант, давай мы отложим твою командировку в Корею недельки на 2-3. Хорошо? Договорились?

Эпизод 22

Коммунальная квартира. Комната семьи Завальнева. Он, жена, дочка сидят за столом под абажуром, пьют чай. Вдруг дверь распахивается и полупьяное какое-то мурло орёт на Елизавету.
МУРЛО: Лизавета! Ты когда научишься в унитазе воду спущать? И кран давеча на кухне не закрыла, а вода течёт! А я порядок люблю, мне чтоб везде сияло!
ЛИЗА: Какой кран?
МУРЛО: Свидетели имеются!
ЗАВАЛЬНЕВ (к жене): Кто это?
ЛИЗА: Из четвёртой комнаты. Гришка Лошаков – забыл?
ЛОШАКОВ-МУРЛО (разглядывая лейтенанта): А-а, офицер заявился. Встать! Смирна! С тобой генерал Водопьянов стоя разговаривает!
Лиза с трудом выталкивает Лошакова в коридор. Оттуда слышен его пьяный хохот.
ЛИЗА (возвращаясь к столу): Сколько раз я участковому жаловалась, заявление даже писала.
Напьётся и лезет ко всем, а к нам почему-то больше всего. Ты бы, Алексей, поговорил с ним. Хоть раз. По-мужски.
ЗАВАЛЬНЕВ: Я в Корею лечу.
ЛИЗА: Куда?
ЗАВАЛЬНЕВ: Вот только мой локатор облетаем и полечу.
ЛИЗА: Ты всё летаешь. Когда только на землю спустишься? На твои шестьсот лейтенантские и мои восемьсот библиотекарские… А Наташа растёт, ей питание необходимо… кроме хлеба и сахара что-нибудь… разнообразное. На картошке с постным маслом трудно расти. Иной раз и на хлеб ничего, ни копейки…
ЗАВАЛЬНЕВ: Лиза, миленькая… Ну, потерпи. Я всё отдаю тебе до копеечки. Ноги уже еле таскаю. Верь, всё у нас с тобой наладится. Потерпи.
ЛИЗА: Терплю. Что ж мне ещё остаётся делать?

Эпизод 23

Лаборатория НИИ-17. Рабочее утро. В своём углу сидит Завальнев. В помещение врывается полковник Скиба, подбегает к лейтенанту, топает ногами и кричит.
СКИБА: Ты кто? Ты что такое есть?! Что ты себе позволяешь? Ты у нас за штат выведен, а тебя – тебя! – вызывает сам Главком ВВС СССР Маршал Советского Союза товарищ Жигарёв! Нажаловался? Достучался?! Да я тебя… я тебя по одним только медкомиссиям затаскаю, погоны с плеч твоих сорву… Добьюсь! (Вытирает лицо платком. Говорит уже спокойнее, тяжело и угрюмо). К 12 часам дня приказано тебя доставить к Главнокомандующему. Что ты ещё натворил… вдобавок к прежним своим сумасбродствам? Все тебе говорят, что твоя идея-фикс – форменное сумасшествие. Почему ты никому не даёшь покоя? Зачем будоражишь весь институт? Хочешь из-за чёрной своей зависти сорвать работу над «Позитроном»? До маршала уже добрался?! Чтоб тебя черти побрали! Ну почему ты такой упрямый? (Завальнев молчит). Собирайся. Да сапоги почисть хорошенько, а то… Какой ты, к чёрту, конструктор!

Эпизод 24

12 часов дня. Приёмная Главкома ВВС СССР маршала авиации Жигарёва П.Ф. Толпа генералов, два-три полковника. Наконец всех приглашают в кабинет маршала. Когда все уже расселись по местам – генералы за столом, полковники – на стульях вдоль стены, входит инженер-лейтенант Завальнев. Никто не приглашает его сесть. Нависая над столом, упёршись кулаками в столешницу, Жигарёв вдруг стал гневно кричать.
ЖИГАРЁВ: Смотри! Видишь? Это всё специалисты не чета тебе, высшего класса: профессора, генералы, директора радиотехнических предприятий! И все они в один голос говорят: твоё изобретение – бред сивой кобылы, чушь зелёная! Ты на Чкаловском лётчикам-испытателям, Герою Советского Союза майору Береговому мозги закоптил своими бреднями – коробочку какую-то показал. Тут серьёзнейшие институты бьются над тем, чтобы снизить вес станции и дальность обнаружения хотя бы до двух километров увеличить. За каждый метр, за каждый килограмм бьёмся, а он, видите ли, сделал какой-то спичечный коробок и утверждает, что за 8-10 километров обнаружит супостата! Только кто? Только – да, вы меня правильно поняли – только человек с вывихнутыми мозгами может нести такую ахинею, невзирая на приказы, распоряжения, увещевания, увольнение наконец! За штат вывели, а он всё продолжает донимать всех своими бреднями…
ЗАВАЛЬНЕВ (сквозь зубы): Примусы чинить я не пойду.
Кто-то как от зубной боли сморщился, кто-то застонал даже. Кто-то злорадно ухмыльнулся, но кое-кто серьёзно, заинтересованно взглянул на бледного лейтенанта.
ЖИГАРЁВ: Что? Какие ещё «примусы»? Вот вам, товарищи генералы, пожалуйста: он и здесь, в моём кабинете – кабинете Главкома ВВС! – отнимает у нас всех время! И сделать с ним уже ничего нельзя! За ним сразу два Микояна стоят! Генерал Данилин, вы как начальник НИИ-17 плохо работаете. Вы воспитали непроходимого упрямца. Мне в войну под Москвой… мне командовать десятой воздушной армией на Дальнем Востоке в борьбе с самураями и то было проще (Вытирает бритую голову платком).
ОДИН ИЗ ГЕНЕРАЛОВ: Да уволить его надо из рядов вооружённых сил. Такие, как этот лейтенант, в армии не нужны!
ЖИГАРЁВ: Поздно! Пусть он делает – мы дадим ему такую возможность – свои коробочки и провалится с ними. Других аргументов у нас с вами тут нет. Пусть Микоян отправляет его в Корею, к генералу Лобову. А перед вылетом сделайте этому упрямцу прививку сразу от всех корейских…
КТО-ТО ИЗ ГЕНЕРАЛОВ: Аэродром Лобова – в Китае.
ЖИГАРЁВ: Правильно: и китайских инфекций. Двойную, значит, порцию, авось поумнеет, ха-ха-ха!
Кто-то смеётся, кто-то кисло хмыкает, кто-то что-то чиркает у себя в блокноте.
ДРУГОЙ ГЕНЕРАЛ: Всё-таки добился своего. Ну, орёл!
ЖИГАРЁВ: Скажу тебе, лейтенант, одну простую вещь, она же и главная: начальство своё нужно уважать. И слушаться его. Тебе, я вижу, простая эта наука даётся с трудом. (Пауза). Ну ладно. Будем заканчивать с тобой, у нас тут и без тебя дел невпроворот. Перед тем, как ты пойдёшь готовиться к Корее, скажи откровенно, кто для тебя высший, так сказать, авторитет в вопросах радиолокации?
ЗАВАЛЬНЕВ: Для меня? Лично?
КТО-ТО ИЗ ГЕНЕРАЛОВ (на ухо другому участнику совещания): Ай да Павел Фёдорович! Глядите, как он сейчас эту выскочку срежет.
ГЕНЕРАЛ, КОТОРОМУ ШЕПТАЛИ: Тактика!
ЗАВАЛЬНЕВ: Для меня… Адмирал Берг, председатель радиокомитета и начальник НИИ-108.
ЖИГАРЁВ: Да знаем мы, кто он!
ЗАВАЛЬНЕВ: Выше авторитета для меня нет.
ЖИГАРЁВ: Генерал Данилин, вы с товарищем Бергом говорили?
ДАНИЛИН: Так точно!
ЖИГАРЁВ (нажимает на кнопку связи): Адъютант! Соедините меня с адмиралом Бергом (Бергу). У меня тут идёт совещание по дальномеру. Присутствует и инженер-лейтенант Завальнев. Скажите, может ли что-то получиться из всей этой затеи лейтенанта? Он тут нас всех затерзал со своей коробочкой! (Слушает). Погодите, Аксель Иванович, я сейчас передам трубку нашему новатору. Вы у него в радиолокации выше Бога.
БЕРГ (Завальневу): Позитивный результат маловероятен. Я говорил на эту тему с генералом Данилиным, руководителем вашего института, и высказал ему своё мнение. Ваша станция будет срабатывать не только на «Сейберы», но и на излучения наземных и корабельных передатчиков и даже станций подводных лодок. А этих всяких разных станций у американцев видимо-невидимо! У наших лётчиков голова будет трещать от беспрерывных сигналов.
ЗАВАЛЬНЕВ: Товарищ адмирал! Наземных РЛС там действительно много. Но наша РЛС дальнего действия работает на десятисантиметровом диапазоне, а американские АэН дробь АПКю-30 – в трёхсантиметровом, то есть у них совершенно другой диапазон. Так что моя станция на их наземные источники срабатывать не станет!
БЕРГ: Вы уверены?
ЗАВАЛЬНЕВ: Испытания показали. Результаты задокументированы.
БЕРГ: Но там, в Корее, около 200 бомбардировщиков «Б-29» и на всех, как мне известно, установлены бомбоприцелы АэН дробь АПКю, и уже на них-то ваше устройство непременно станет срабатывать.
ЗАВАЛЬНЕВ: Истребители, «МиГи», сражаются с «Сейберами», когда…
БЕРГ (перебивая Завальнева): Нет, инженер, вы меня не убедили. Всё равно что-нибудь да будет мешать. Ваша станция – не решение задачи. Надо создавать активные радиолокационные станции.
ЗАВАЛЬНЕВ (кричит в отчаянии): Они весят 100 килограмм! Минимум! А дальность? Восемьсот метров!
БЕРГ: Но данные её достоверные.
ЗАВАЛЬНЕВ: Это вопрос! И потом: сто килограмм груза безнаказанно разместить на действующем самолёте нельзя!
БЕРГ: Это не вопрос. Это дело технологии. Извините, у меня нет времени вести с вами, лейтенант, дискуссию. Всё!
Отстранив трубку, Завальнев какое-то время смотрит оцепенело на неё.
ЖИГАРЁВ (Завальневу): Ну что?
ЗАВАЛЬНЕВ: Ничего.
ЖИГАРЁВ: Отказался с тобой дискутировать?
ЗАВАЛЬНЕВ: Адмирал Берг не прав. Он не понял…
ЖИГАРЁВ: Вот так-так: выше Бога и вдруг – «не прав!» Видите, товарищи, каков фрукт? С кем воевать мне приходится? И ведь его даже адмиралом не прошибёшь: за ним горой стоит Генеральный конструктор «МиГов» Артём Иванович Микоян. Вот что теперь прикажете делать с таким увёртливым изобретателем? То, понимаешь, авторитет, то хлоп – и нет авторитета!
КТО-ТО ИЗ ГЕНЕРАЛОВ: Гнать в три шеи таких изобретателей!
ЖИГАРЁВ: Нет, товарищи дорогие, мы не можем обойти мнение Генерального конструктора, чьи самолёты воюют в Корее. Дадим лейтенанту три недели на испытание станции в условиях реальных полётов. Это тебе (к Завальневу) не дискуссии устраивать. Действительность – суровая, неподкупная наша действительность – будет твоим судьёй. Или ты теперь, после того, как адмирал Берг дал тебе по носу, откажешься от своей галиматьи?
ЗАВАЛЬНЕВ: Я при своём остался мнении.
ЖИГАРЁВ (генералам): Видите: «при своём!»

Эпизод 25

Сквер. На скамеечке одиноко сидит инженер-лейтенант Завальнев в глубокой задумчивости, отрешённости даже. Вдруг какой-то человек обращается к нему.
НЕКТО: Разрешите прикурить?
ЗАВАЛЬНЕВ: Я не курю.
НЕКТО: Разрешите, я в таком случае присяду.
ЗАВАЛЬНЕВ (подняв голову): А-а, это вы… Вы же тоже не курите. От вас табаком даже не пахнет.
МЕРЗЛИКИН: А это, товарищ, по обстоятельствам: то курю, то не курю. Иногда просто человека папироской угостишь и уже в приятелях у него пребываешь.
ЗАВАЛЬНЕВ: Разумеется, нужного вам человека.
МЕРЗЛИКИН: Что значит «нужного»? Ненужных людей не бывает. Это мой принцип. Кредо. Философия. Вот вы, например…
ЗАВАЛЬНЕВ: Оставьте меня в покое… Знали бы вы, как я устал.
МЕРЗЛИКИН: Мне один нужный человечек шепнул, что вы обломали самого товарища Главкома ВВС! Вернее, Главком ВВС вас обломать не смог. Что вы самому адмиралу Бергу противоречили… Вы думаете, что они вам спустят ваше вопиющее упрямство? Вашу, так сказать, самостоятельность? Как бы не так! Они вам хоть чем-нибудь, да отплатят. Человек везде одинаков: хоть на верху, хоть внизу (достаёт коробку «Казбека», протягивает её Завальневу. Тот жеста этого не замечает. Мерзликин прячет «Казбек» в карман). И всё-таки, я вас, товарищ, не понимаю! Ваш, товарищ, личный интерес во всей этой катавасии – он в чём?
ЗАВАЛЬНЕВ: Моего личного интереса тут нет.
МЕРЗЛИКИН: Но прибор-то ваш! Вы своё, кровное, сквозь такие стены проламываете!
ЗАВАЛЬНЕВ: Но меня уже выгоняли из института! Я одними плавлеными сырками питаюсь… один сырок! В сутки! Это мой интерес?!
МЕРЗЛИКИН: Как это глупо! Просто несусветная глупистика! Живёшь в коммуналке, жена – библиотекарь, тёща – сумасшедшая, дочь болеет, того и гляди помрёт… Не-ет, ты не герой, ты преступник! Ты хуже меня: я-то, по крайней мере, осознаю, что я мерзавец, а ты – нет!
ЗАВАЛЬНЕВ (после долгого молчания): Вам почему-то меня утопить хочется. И даже не во мне одном дело – всех вам нужно в болото утащить, всех уравнять под одну гребёнку, чтоб были, как вы, по вашему образцу и подобию.
МЕРЗЛИКИН: Браво! Зрелые речи слышу!
ЗАВАЛЬНЕВ: Но это же самоубийство!
МЕРЗЛИКИН: А вот тут вы ошибаетесь, товарищ!
ЗАВАЛЬНЕВ: Почему?
МЕРЗЛИКИН: Тут ваша логика не действует.
ЗАВАЛЬНЕВ: Но почему?
МЕРЗЛИКИН: Да вы сами подумайте.
ЗАВАЛЬНЕВ: За что вы меня ненавидите?
МЕРЗЛИКИН: Я? Вас? Ненавижу? Что вы! Это слишком мелко – «ненавижу». Я с вами рядом жить не могу, мне дышать нечем!
ЗАВАЛЬНЕВ: Вот уж неправда!
МЕРЗЛИКИН: Это правда, и вы её должны знать (Пауза). Вы думаете, побеждая зло, добро торжествует? Нет, не торжествует: добра становится в мире меньше. Надеюсь, вы знаете, что такое Пиррова победа? И почему о ней всё время помнят?

Эпизод 26
12 июля 1951 года. Корея. В небе тьмущая тьма американских «Б-29». Они летят бомбить северо-корейские города, дороги, мосты. Их прикрывают штук 200 «Сейберов». Наш аэродром в Аньдуне. Командный пункт. Приборы, за ними – операторы. Боевая тревога. Взлетают наши «МиГи». Треск, вой, мешанина эфира. Генерал Лобов у микрофона.
ЛОБОВ: …и звено капитана Щукина, пусть он им Шопена сыграет. Лучшие силы бросаю. Но Сутягина не могу… И Пепеляева тоже (слушает в наушниках). Да потому, что этих ребят хоть самих выжимай. Они с ног валятся! Слышишь меня? Капитана Щукина – в воздух!

Эпизод 27

Воздушный бой с американцами. Фонарь самолёта капитана Щукина – вдребезги. Кровь на приборной доске. Лётчик катапультируется. Кислородная маска сорвана, рану на лице встречным воздухом разодрало. Щукин спускается на парашюте. Его атакуют два «Сейбера», но промахиваются. Щукин грозит им кулаком.

Эпизод 28

Приземлившегося капитана привозят корейцы на аэродром. Перевязывают ему лицо. Щукин возбуждён, переживает бой, показывает руками свои манёвры.
ЩУКИН: …и вдруг слышу – по фонарю как градом сыпануло! Фонарь – на куски! Ручка управления – мертва. Приборной доски ни хрена не вижу: глаза кровью залило!
ВРАЧ: Товарищ капитан, да дайте же вас наконец перевязать!
Подъезжает генерал Лобов.
ЛОБОВ: Жив? Ну, капитан! Серьёзное что-нибудь?
ЩУКИН: Так, чепуха. Царапнуло.
ВРАЧ: Кажется, осколком кость задета. Нужен рентген.
ЩУКИН: Ерунда! На мне как на собаке!
ЛОБОВ: Двух ты ещё завалил. И с земли подтверждают, и твой ведомый, Остаповский, тоже… Дай я на тебя полюбуюсь!
ЩУКИН: А Серёга Писарев?
ЛОБОВ: Нет его. И Веденеева тоже. И Омельченко. В море упал.

Эпизод 29

Испытательный аэродром под Москвой. Идёт испытание радиолокационной станции Завальнева. Садится один из «МиГов». Лётчик заходит в диспетчерскую. Говорит инженер-лейтенанту Завальневу.
ЛЁТЧИК: Слушай, лейтенант, тут ерунда какая-то. Третью неделю обкатываю твою «малютку» и всё вроде бы хорошо было, а сегодня – понимаешь какое дело? – сегодня – хреново: сигналы еле слышны, забивает их радиосвязь!
ЗАВАЛЬНЕВ: Не может быть!
ЛЁТЧИК: Я сам удивляюсь. Вон Иванченко приземлился – может, у него нормально, а только у меня одного барахлит.
В диспетчерскую вваливается Иванченко, стаскивает шлемофон, отдувается.
ИВАНЧЕНКО: Ни черта тебя, лейтенант, не слышно! Как комар пищит. Не разберёшь. Труба дело!
ЗАВАЛЬНЕВ: А до Кореи осталось три… нет, уже два дня. И вот так у меня всегда: в самый последний момент подлянка какая-нибудь! (Стискивает голову кулаками и сквозь зубы). Что же делать? Что мне теперь делать?!
ЛЁТЧИК: Искать! Ищи, лейтенант. Она же тебе родная, эрэлеска эта. Ищите и обрящите.
ИВАНЧЕНКО (смотрит на часы): Ого! Обед уже. Ты пойдёшь?
ЛЁТЧИК: Ему, по всему видать, не до обеда.
Завальнев не отвечает. Испытатели уходят в столовую. Завальнев идёт к одному из «мигов», забирается в кабину, где установлена его крохотная радиолокационная станция. По лесенке за ним взбирается молоденький технарь – из любопытства.
ЗАВАЛЬНЕВ (то ли себе, то ли технарю): Станция питается от бортовой сети с напряжением 20 вольт. Так? При такой величине анодного напряжения на лампах… сигнал может быть не больше 15-20 вольт. А сигналы на телефонах лётчиков, в которых питающее анодное напряжение под 250 вольт, достигает 60-80 вольт и… и глушат – они сильнее! – сигналы моей станции. Но почему же всё это обнаружилось только теперь? Ничего не понимаю! (Технарю). Дай отвёртку. (Работает ею). Во-от, вот он, враг – блок радиоприёмника…
ТЕХНАРЬ: Товарищ лейтенант, тут уж ничего не изменишь.
ЗАВАЛЬНЕВ: Совершенно верно – это ты здорово подметил. А вот подумаем и нашего врага превратим в друга. Ну, не в друга – в помощника. А?
ТЕХНАРЬ: Так, товарищ лейтенант, не бывает!
ЗАВАЛЬНЕВ: Так один мой надоедливый коллега у нас в институте делает. Кредо у него такое. Вот и мы… и мы так попробуем.
ТЕХНАРЬ: Что вы делаете! Тут – пломба, опечатано! Её только в специальных мастерских разрешается снимать, при комиссии!
ЗАВАЛЬНЕВ: Не шуми. Мы и есть комиссия. И чёрт с ней, пломбой – где наша не пропадала! Сколько у меня этих комиссий было – знаешь? Я брат, огни и воды и медные трубы (работает отвёрткой, плоскогубцами, зубами) и Крым, и рым-пески… Корея вот осталась.
Бормоча всё это, Завальнев вскрывает блок, перебрасывает провода станции к усилителю низкой частоты и слышит в своём шлемофоне сильные предупреждающие сигналы, идущие от его РЛС.
ЗАВАЛЬНЕВ: Вот, на, послушай. А ты говоришь, что надо на башню лезть, где АэН дробь АПэКю – тридцать установлен. Он, дескать, барахлит.
ТЕХНАРЬ: Товарищ лейтенант! Я говорил? Когда? Ничего я не говорил. Я вам только отвёртку дал и пассатижи. Выдумываете вы всё!

Эпизод 30

После обеда в диспетчерскую возвращаются лётчики-испытатели, в том числе и тот пилот, в машине которого Завальнев сделал поправку в своей РЛС.
ЗАВАЛЬНЕВ: Товарищ капитан, на рулёжку и – поехали. По маршруту, как в задании.
ЛЁТЧИК: Я-то взлечу. А толку?
ЗАВАЛЬНЕВ: Толк будет. Под завязку.
ЛЁТЧИК: Уверен?
ЗАВАЛЬНЕВ: Через два дня вылетаю в Корею!
ЛЁТЧИК: Ну-ну! Что ты сделал?
ЗАВАЛЬНЕВ: Всё гениальное просто!
ЛЁТЧИК: Ого!
Самолёт взлетает. Сигналы отчётливо слышны на расстоянии 5-7, а затем и 10 километров. На других самолётах, где было подведено усиление звучания сигнала РЛС Завальнева, результат такой же.

Эпизод 31

Подготовка к командировке в Корею. Упаковываются все 10 РЛС Завальнева. Он прощается дома с женой. Прислонившись к дверному косяку, та беззвучно плачет. Дочь машет худенькой ручкой. Медкомиссия. Завальневу делают укол. Прививка очень болезненная.
ВРАЧ ВТОРОЙ: Вы что ему, сразу всё?
ВРАЧ ПЕРВЫЙ: Полковник Скиба приказал, говорит – сам маршал ВВС распорядился. Потребовал, можно сказать.
ВРАЧ ВТОРОЙ: Н-да, дела-а… Долетит?
ВРАЧ ПЕРВЫЙ: Упрямый парень. Как говорится, сильный духом. Кое-что я о нём слыхал. Таких людей, коллега, не то что лошадиным уколом – пулей не свалишь. Какой-то немец в прошлом ещё веке сказал: русского мало убить, его ещё и повалить надо. Про таких вот. Бисмарк, кажется, его характеристика.

Эпизод 32

Кабинет полковника Скибы. Входит инженер-лейтенант Завальнев. Чувствует себя плохо, но виду не показывает.
ЗАВАЛЬНЕВ: Разрешите?
СКИБА: Входи, лейтенант. Документы все оформил? В спецчасти разрешение? Угу. Прививки сделал?
ЗАВАЛЬНЕВ: Так точно (болезненно морщится).
СКИБА: Вот не военный ты человек. Надо отвечать «Так точно, товарищ полковник!» Служишь давно, а выше лейтенанта подняться не можешь. Ну – просто никак! Нет, ты не сумасшедший, напрасно тебя по профессорам таскали. Ты умный. Ты умный, да, но – дурак! Понимаешь? Вот есть такая редкая, а, значит, никому не нужная порода людей. Всем она мешает нормально жить. Умные дураки… Что ж, лети! Чёрт с тобой. Может быть, эта командировка станет последней твоей глупостью. По крайней мере, сюда, к нам в институт, ты уже не вернёшься.
ЗАВАЛЬНЕВ: Почему?
СКИБА: Да-а… И он ещё спрашивает «Почему». А потому! Потому ещё, что там, в боях, твоя затея, твоя самодеятельность лопнет и ты со своим прибором обкакаешься! И все наконец увидят, что ты сбиваешь с курса целый научно-исследовательский институт! Целое направление в радиоэлектронике, и поймут, что ты – враг, а не изобретатель – вот чего ты добьёшься своей командировкой в Корею! Это ты можешь понять?
ЗАВАЛЬНЕВ: Никак нет, товарищ полковник, не могу!
СКИБА: Честно хочешь? Откровенно? Убьют тебя или загремишь ты в мантульные края – я буду рад. За тебя буду рад. Я же вижу: для тебя самого твоё изобретение… не жизнь у тебя – ад. Ты со всеми воюешь и всех поднимаешь против себя. Как ты выдерживаешь такое?! Всем нам воздастся когда-нибудь по делам нашим. А тебе – в первую очередь. Ступай.

Эпизод 33

Поздняя ночь. Коммунальная кухня. Двое на кухне – Алексей Завальнев и его жена Елизавета.
ЛИЗА: Лёшенька, миленький, идём в комнату.
ЗАВАЛЬНЕВ: Анна Сергеевна не спит.
ЛИЗА: Ну и что? Пусть!
ЗАВАЛЬНЕВ: А сегодня нарочно спать не будет. Лекарства станет пить. Вздыхать, ворочаться.
ЛИЗА: Пусть!
ЗАВАЛЬНЕВ: Я так не могу.
ЛИЗА: Стеснительный ты какой… до сих пор. Знаешь, в войну мне легче было тебя ждать… Войны давно нет, а ты всё лейтенант, тебя по-прежнему нет дома, ты летишь, тебя могут убить, а я всё жду, всё жду (плачет).
ЗАВАЛЬНЕВ: Артём Иванович Микоян сказал, что меня восстановят в штате и зарплату вернут.
ЛИЗА: Когда?
ЗАВАЛЬНЕВ: Ждать и верить – самое трудное, наверное, дело на земле. Я бы орден Терпения и орден Веры учредил и тебя бы этими орденами, родная моя, наградил.
ЛИЗА: А они большие, эти ордена?
ЗАВАЛЬНЕВ: Нет, они скромные. По природе своей они большими быть не могут.
ЛИЗА: Ты даже утешения ради врать не можешь.
ЗАВАЛЬНЕВ: Ты их уже носишь, эти два ордена.
ЛИЗА: Вот они какие! Я их даже и не заметила.

Эпизод 34

Аэродром Аньдунь в Китае. Здесь находится командный пункт генерала Лобова, он же – командный пункт китайских добровольцев. Приземляется самолёт из Москвы с группой полковников – комиссией Генерального штаба. Последним, пошатываясь, по лесенке спускается инженер-лейтенант Завальнев. И прямо на глазах прилетевших разыгрывается в аньдуньском небе трагедия. Два наших «МиГа» возвращаются с задания и вдруг сзади их настигают «Сейберы» и открывают стрельбу по краснозвёздочным машинам. Один «МиГ» подбит, загорается и свечой уходит в землю. Взрыв. Из другого самолёта лётчик катапультируется.
ЛОБОВ: Видали?! Нет, вы видали?! Это же расстрел, а не бой! Что хотят, то и творят. Так и доложите в Москве. И пусть они мне комиссии даже из полковников Генерального штаба не шлют! Мне нужны радиолокаторы, дальномеры. Полковник Ершов, вы мне их привезли?
ЕРШОВ (показывая на свою группу): Вот…
ЛОБОВ: Что «вот»? Очередная комиссия для изучения обстановки? А она – на ладони перед вами – изучайте! Вы только что видели «обстановку» во всём её безобразии!
ЕРШОВ (отодвигая одного из полковников): Вот инженер-лейтенант Завальнев, автор сконструированного им прибора специально для обнаружения американских «Сейберов». Прибыл с нами для испытания своего изделия в боевой обстановке.
ЛОБОВ: Да ну? Ну-ка, идём на командный пункт. Покажи! С собой оно?

Эпизод 35
Командный бункер генерала Лобова. На столе карты, бумаги. Лобов отодвигает их. Сбивает фуражку на затылок.
ЛОБОВ: Ну-кось, давай, лейтенант, показывай, что ты там привёз. Ну-ка, ну-ка, не копайся.
Завальнев достаёт из портфеля и кладёт на стол свою коробочку-прибор. Тишина в бункере, слышны отдалённые переговоры по радиосвязи.
ЛОБОВ (указывая осторожно на коробочку РЛС): Это что? А?
ЕРШОВ: Товарищ генерал, лейтенант Завальнев утверждает, что эта штуковина отловит американца за восемь, а то и за все десять километров.
ЛОБОВ: Как… как, говоришь, фамилия твоя?
ЗАВАЛЬНЕВ: Лейтенант Завальнев, товарищ генерал.
ЛОБОВ: Ты чей, откуда?
ЗАВАЛЬНЕВ: НИИ-17. Правда, из штата института меня вывели.
ЛОБОВ: Это обнадёживает. Дайте ему стул (Завальнев садится, вытирает рукавом гимнастёрки пот со лба). Ко мне тут не так давно прилетали из твоей конторы, припёрлись с бандурой в центнер весом, так я их вместе с этой бандурой… (Завальневу, рассматривая его коробочку). А ты не врёшь? Неужели за 10 километров засекает?
ЗАВАЛЬНЕВ (вставая): Устойчиво.
ЛОБОВ (обводит взглядом присутствующих и когда сталкивается взглядом с глазами полковника Ершова, тот слегка покрутил пальцем у виска и пожал плечами): А? Вот эта коробочка – и десять километров? Ведь 98  процентов наших потерь в воздухе – это не обнаруженные своевременно атакующие американские самолёты. Так-так-так… А углы какие? (Завальнев шепчет на ухо генералу углы дальномера). Вот так малютка! Это же, ну это же просто удивительная станция! (Ершову). Полковник, даже если это и соломинка, мы за неё – ох! – уцепимся! (Завальневу). А сколько, браток, времени нужно, чтобы твоё замечательное устройство установить на «МиГах»?
ЗАВАЛЬНЕВ: Часа три, не больше.
ЛОБОВ (по телефону): Начальника штаба ко мне! Ты? Немедленно поставить в третий ангар, да, ремонтный, самолёты лучших лётчиков корпуса! Как кого? Героя Советского Союза полковника Шевелёва, командира полка подполковника Банникова, капитана Шкодина, капитана Щукина… Так, да. И других, таких же орлов – десять машин. Выполнять! (Завальневу). А ты, лейтенант, ты, голубчик, немедленно отправляйся в ангар под номером 3 и приступай к установке своих станций на мои самолёты. Без перерыва, днём и ночью, немедленно! Обед тебе туда привезут. Пойми, каждый день, каждый час мои летуны подвергаются огромному риску. Гибнут! А вы (полковникам из Генштаба) занимайтесь своим делом.

Эпизод 36

Огромный ангар. На одном из «МиГов» идёт установка дальномера Завальнева. Завальнев в азарте, счастье дела. В кабине в кожаной куртке, унтах и гражданской фетровой шляпе сидит один из пилотов со свежим шрамом на лице – это капитан Лев Щукин. Спрашивает у Завальнева.
ЩУКИН: Это что? А это вот?
ЗАВАЛЬНЕВ: Простая, товарищ капитан, вещь: регулятор громкости сигнала.
ЩУКИН: К усилителю подпряг?
ЗАВАЛЬНЕВ: Соображаете. Я о вас ещё в Москве слыхал.
ЩУКИН: Да ну? Нас ведь здесь нет. Мы – китайские добровольцы. Слыхал анекдот? Про Лисицина (смеётся). Очень мне охота с одним американским субчиком сшибиться в небе. Счёт ему предъявить для оплаты.
ЗАВАЛЬНЕВ (показывая на шрам на лице Щукина): Его отметина?
ЩУКИН: Скорее бы утро наступило.
Работа кипит и на других самолётах.

Эпизод 37

Утро. В небо один за другим взлетают «МиГи». Настигают армаду американских «Б-29» и прикрывающих их «Сейберов», летящих бомбить северо-корейские города. Наши самолёты врезаются в построения американцев. Советские лётчики отчётливо слышат сигналы дальномеров, бросают машины то в штопор, то свечой взмывают вверх. Загораются и падают и «Сейберы» и «Б-29», эти летающие крепости.
Снова наш аэродром. Один за другим приземляются «МиГи». Молоденький сержант в комбинезоне считает.
СЕРЖАНТ: два... четыре... семь... А вот и Лев Кириллович Щукин (Завальневу). Все, товарищ лейтенант, все до одного вернулись! Ур-ра! Победа!
ЗАВАЛЬНЕВ: Погоди, сержант, раньше времени торжествовать… того, чревато. Обжечься можно. Что сами лётчики скажут.
СЕРЖАНТ: Да не волнуйтесь вы так, товарищ лейтенант, не волнуйтесь! Уж я знаю! У меня – чутьё. Теперь порядок! Честное слово… Что с вами?
ЗАВАЛЬНЕВ: Лихорадка какая-то… Слабость накатила. Ноги… не держат.
СЕРЖАНТ: Ур-ра-а! (Бежит навстречу лётчикам).

Эпизод 38

Идут лётчики в специальных костюмах, смягчающих перегрузки, человека четыре-пять пока что. Отстраняют сержанта и бросаются к лейтенанту Завальневу. Обнимают его, тормошат, смеются.
ЛЁТЧИК 1: Ну, лейтенант, ну, дорогой!..
ЛЁТЧИК 2: Да ты не знаешь даже, какой ты гений!
ЛЁТЧИК 3: Разогнали ораву к чёртовой матери. По своим они отбомбились. И насшибали штук девять, точно пока не знаю. Наш – ни один не задымил, ни один!
ЛЁТЧИК 1: Я на вертикали – аж в глазах черно! Как дал – и в сторону сразу, вниз свалился, выхожу из штопора…
ЛЁТЧИК 3: Слышу – сигнал. Крадётся как всегда! Ну, я заложил вираж и сам у него на хвост сел. И – на гашетку!
Подходят остальные лётчики, участвовавшие в этом бою. Все возбуждены, делятся впечатлениями, смеются.
ЛЁТЧИК 4: Представляешь? Я ему сам свой хвост подставляю: бери меня – я вся твоя! Не-ет, не лезет, быстро они смекнули.
ЩУКИН: С американцами варежку не разевай. Серьёзные ребята, драться они умеют.
В это время подъезжает на «Виллисе» генерал Лобов.
ЛОБОВ: Все целы? И не ранен никто? Ну, молодцы, здорово им по зубам дали! Спасибо, спасибо, братцы!
ЛЁТЧИК 3: И ведь что главное, товарищ генерал, как этакая малюточка отличает в такой круговерти «Сейберы»? Там же каша, всё кишмя кишит! И – пожалуйста: как «Сейбер», так сразу – нюх, как у собаки-ищейки!
ЛОБОВ: А где наш герой? (Завальнев встаёт, он сидел чуть в сторонке). Отощал? На плавленых сырках.
ЗАВАЛЬНЕВ: А вы про них откуда знаете?
ЛОБОВ: Я теперь о тебе всё знаю. Такие, как ты… Не люблю высоких слов, не умею! На-ка вот, прими (достаёт плоскую фляжку). Наша, русская. Но – на китайском женьшене. Хлебни. Говорят, такую настойку сам товарищ Мао уважает. Да ещё жгучим перцем закусывает!
КАПИТАН ШКОДИН: Товарищ генерал, разрешите обратиться?
ЛОБОВ: Ну?
ШКОДИН: Почему только 10 станций? Нам, товарищ генерал, и сто мало. Если б не эта малютка, я бы с вами не разговаривал сейчас. Вот, смотрите (показывает на свой самолёт – левое крыло всё в клочьях). Сам виноват: плохо ещё РЛС освоил, поздновато обратил внимание на регулятор громкости. А когда услышал сигнал – вниз ухнул, тем и спасся!
ЛОБОВ: Ещё несколько боевых вылетов – не для меня, мне и так уже всё ясно – для штабистов, и отправим заявку (Завальневу). Взбодрился? Садись в машину, поедешь со мной.

Эпизод 39

Командный пункт. Входят генерал Лобов и инженер-лейтенант Завальнев. Здесь же начальник штаба и полковники, прилетевшие из Москвы.
НАЧШТАБА (идёт к Завальневу с распростёртыми руками): Ну! Ну! Ну! Какой эффект: шесть сбитых «Сейберов» и четыре «Б-29»! Всё, теперь бандитизм в воздухе прекратится! Ну, лейтенант!..
ЛОБОВ: Сегодня же доложу министру обороны товарищу Булганину.
ЗАВАЛЬНЕВ: Товарищ генерал! Ради бога, не надо, не говорите обо мне. Мне в Москве перед отлётом сюда… одним словом, либо отсюда меня в тюрьму, либо в могилу. Не хочу, снова чёрная волна эта поднимется.
ЛОБОВ: Ладно, ладно! Я знаю, что и кому сказать. Так что ты не бойся. У нас тут,
кстати, и комиссия из Генштаба. Полковники. Они тоже докладывать будут, подтвердят. Да и орлы мои, вон они (показывает на окно, через которое видна группа идущих лётчиков) в обиду теперь тебя не дадут. Для вас, в Москве, статистика, боевая сводка потерь, а мы тут горькими слезами обливались, когда наши товарищи, братья гибли один за другим. А теперь мы живём! (Берёт телефонную трубку). Москву мне! Немедленно! Москва? Приёмную товарища Булганина.

Эпизод 40

Командный пункт генерала Лобова. Утро. Завальнев, вымытый, подстриженный, переодетый в форму китайской армии, входит в бункер. Генерал Лобов склонился над картой.
ЗАВАЛЬНЕВ: Товарищ генерал, инженер-лейтенант Завальнев по вашему приказанию явился!
ЛОБОВ: Доброе утро, капитан!
ЗАВАЛЬНЕВ: Товарищ генерал, я лейтенант (ощупывает себя). Это форма на мне другая, а я по-прежнему лейтенант.
ЛОБОВ: А Николай Александрович Булганин говорит, что ты – капитан. Так что не возражай министру и генералу – я тоже считаю, что ты капитан. А то привык, понимаешь, поперёк идти: никто ему не указ – ни маршалы, ни адмиралы. Так что сделай божескую милость – не возражай. Тебе сам министр обороны СССР капитана присвоил. За инициативу, за ум, за верность делу – цени! Но, капитан, есть у нас с тобою одна сложность, одно, понимаешь ли, препятствие…
ЗАВАЛЬНЕВ: Как, опять?!
ЛОБОВ: Запомни, изобретатель, ты от них никогда не избавишься. Они у тебя будут, как звёзды на погонах. И чем крупнее звёзды, тем крупнее препятствия. Ты это всегда имей в виду… Как назовём твою станцию?
ЗАВАЛЬНЕВ: Не знаю… Может быть – «Сирена»?

Эпизод 41

Кабинет Сталина. Идёт большое совещание по проблеме изготовления радиолокационной станции Завальнева. За столом сидят директора крупнейших радиозаводов страны, маршал Жигарёв, министр обороны СССР Булганин.
СТАЛИН: Товарищ Булганин нам доложил, что найдено наконец средство борьбы с американскими самолётами. Радиоэлектронная станция предупреждает наших лётчиков о появлении противника за 8-10 километров. Первые испытания проводились в условиях реальных боёв. Они дали положительный результат. Мы пригласили директоров крупнейших радиозаводов из Москвы, Ленинграда, Горького, Киева и других городов. А также профильных научно-исследовательских институтов. Мне сказали, что новая радиолокационная станция небольших размеров. Примерно с папиросную коробку. Так?
ЖИГАРЁВ: Совершенно верно, товарищ Сталин. Я сам её в руках держал. И устанавливается на «МиГах-15» за полтора-два часа. Этим устройством парализуются дорогостоящие электронные прицелы американцев.
СТАЛИН: Это хорошо… Как называется эта станция?
БУЛГАНИН: У неё ещё нет названия. Экспериментальные образцы. Автор ещё не дал своему детищу наименование.
СТАЛИН: Какой скромный автор. Кто он? Откуда?
ЖИГАРЁВ: Лейтенант Завальнев, товарищ Сталин. Из НИИ-17.
БУЛГАНИН: Он уже капитан.
СТАЛИН: НИИ-17… Нам пришлось снять с должности заместителя директора института, большого любителя победного вранья. Здесь делали станцию, которую нельзя было разместить на истребителях. Так её и не довели до ума, кажется? А капитан, насколько я помню, один выполнил работу научно-исследовательского института.
ЖИГАРЁВ: Товарищ Сталин, мы оказывали всяческую поддержку тогда ещё лейтенанту, а теперь капитану Завальневу. Послали его в Корею. Он сейчас у генерала Лобова. Повысили в звании.
СТАЛИН: Вы хотите сказать, что, даже не согласовав с нами, сделали это? Что ж, иногда обстановка требует незамедлительных решений. Вот и нам с производством РЛС медлить нельзя. Мне говорил Генеральный конструктор «МиГов», что пришлось вытерпеть изобретателю. Времени упущено достаточно. Его нам придётся навёрстывать. Сколько потребуется радиозаводу, чтобы изготовить необходимое количество станций предупреждения? Кстати, какое их количество потребуется на первое время, пока мы не наведём порядок в радиоэлектронной промышленности?
БУЛГАНИН: По нашим прикидкам, товарищ Сталин, по предварительным расчётам – 450-500 единиц. И не только в Корею на «МиГи»…
СТАЛИН: Хорошо. Сколько времени необходимо, чтобы наладить их производство?
МИХАЙЛОВ Н.И. (директор Московского радиозавода): Потребуется технологическая проработка, изготовление рабочих чертежей, изготовление необходимого оборудования, инструмента, наладка, пуск линии…
СТАЛИН: Так сколько?
ГАВРИЛЕНКО М.Г. (директор радиозавода из Киева): Это всё займёт… Не меньше года, товарищ Сталин.
ЛЕСКОР А.Е. (директор радиозавода из Горького): В год не уложишься. Полтора-два года.
СТАЛИН: Нам нужно уложиться за два, максимум три месяца. Идёт война. Мы несём неоправданные потери. Мы не хотим назначать исполнителя в приказном порядке, понимая, что задание трудное. Для этого вас сюда не нужно было собирать. Пусть каждый из вас хорошо всё взвесит и сам на свои плечи под свою ответственность задание это возьмёт. В Корее воюют китайские добровольцы. Вот и здесь, у нас, пусть советские добровольцы помогают китайским добровольцам. Есть у нас такие?
Всеобщее гнетущее молчание. Сталин раскуривает трубку.
СТАЛИН: Неужели мы так быстро разучились преодолевать трудности и выполнять невыполнимое? (Пауза). Так кто же возьмётся за выполнение этой чрезвычайно важной государственной задачи?
Опять долгая тишина. Затем поднимается адмирал А.И.Берг.
БЕРГ: Разрешите, товарищ Сталин?
СТАЛИН: Мы вас слушаем, товарищ Берг.
БЕРГ: Перед отлётом лейтенанта Завальнева в Корею, я говорил с ним о его крошечной РЛС по просьбе маршала Жигарёва.
ЖИГАРЁВ: Вы для него были тогда высший авторитет в вопросах радиоэлектроники. Он сам это нам сказал.
БЕРГ: «Он сам»… К сожалению, я не поддержал тогда изобретателя. А испытания РЛС Завальнева в условиях воздушных боёв показали, что она против «Сейберов» действует безотказно… Так что, я как бы в долгу у лейтенанта…
СТАЛИН: Но он уже, как нас тут недавно поправили, капитан.
БЕРГ: Да, совершенно верно. Капитан. Извините. Наш научно-исследовательский институт на своём опытном производстве выполнит поставленную партией и правительством задачу: 500 РЛС капитана Завальнева за три месяца будут изготовлены.
СТАЛИН: Мы правильно вас поняли: за три месяца? Что для этого необходимо?
БЕРГ: Для этого нам необходимо, товарищ Сталин, мобилизовать все резервы, свернуть плановые программы, работать в три смены, отменить выходные и отпуска, открыть дополнительное финансирование.
СТАЛИН: Хорошо. Приступайте.

Эпизод 42 (продолжение эпизода 40)

Командный пункт генерала Лобова.
ЛОБОВ: Есть, понимаешь, у нас с тобой одна неприятная сложность. Неприятная она для тебя… Чего голову повесил?
ЗАВАЛЬНЕВ: Никак нет, товарищ генерал.
ЛОБОВ: Я тебя очень хорошо понимаю, но и ты пойми меня. По твоей эрэлэске на самом верху прошло очень серьёзное совещание. Твоя «Сирена» запускается в производство. Даны сроки: три месяца. Определён исполнитель, количество станций…
ЗАВАЛЬНЕВ: Где и кто будет их делать?
ЛОБОВ: НИИ-108 со всеми его промбазами.
ЗАВАЛЬНЕВ: Адмирал Берг?
ЛОБОВ: А что? Мужик боевой, большая умница.
ЗАВАЛЬНЕВ: Он не верил в меня. Выслушать до конца даже не захотел.
ЛОБОВ: Знаешь, капитан… Мне неизвестно, как получилось, что Бергу досталось производство твоих РЛС, но… но есть приказ. Он сильнее веры и он… внушает веру. Без веры в силу приказа приказ не выполнить. Есть дух приказа ещё, есть наконец потребность в нём! (Завальнев молчит). Тебе придётся задержаться тут у нас. На все три месяца. Я настоял на этом. Чтобы готовые РЛС присылали нам сюда партиями по мере их изготовления. Со мной согласились. Соглашайся и ты. Ты здесь нужен. Схемы РЛС у тебя с собой? Сегодня же их отправим Бергу. Я знаю, что тебе обещал Генеральный конструктор «МиГов». Уже дана команда выплатить тебе деньги за время, пока ты во внештатниках ходил. Продукты твоей супруге подвезли. Сейчас твоя семья ютится в коммуналке – ты вернёшься в новую квартиру. Так что твои тылы, Алексей Иванович, будут полностью обеспечены, им будет оказана всяческая помощь, а ты окажи нам её здесь, на передовой. Приказывать я тебе не имею права. Помоги нам, пожалуйста, капитан, я тебя очень прошу.

Эпизод 43

Коммунальная квартира. Елизавета Петровна несёт из общей кухни кастрюльку с вскипяченным молоком. Полупьяный, как всегда, Лошаков подставляет ей ногу. Елизавета Петровна роняет на пол кастрюльку. Молоко разливается.
СОСЕДКА В БИГУДЯХ: Ах, опять эти Завальневы! Под ноги, милочка, смотреть надо. Одни неприятности от вас. Безобразие!
СОСЕДКА НЮРА: Ты б ещё на брови свои выщипанные бигудю свою накрутила! «Неприятности» ей, видишь ты, какие! А что этот алкаш, сволочь такая, ножку ей подставил, ты не видишь? А Елизавета Петровна Верочке горячее молоко несла – больному ребёнку! – и хряп – всё на пол – это как, по-вашему? Я-то всё видела, на глазах у меня ничего не висит!
ЛОШАКОВ (Нюре): Да я щас морду твою наизнанку выворочу!
НЮРА: Ну ты мне, гадский рот, и надоел!
Нюра бьёт Лошакова прямо в зубы. Лошаков падает. В это время в коридор коммуналки – дверь оказалась не запертой – входят двое военных.
ВОЕННЫЙ 1: Извините. Кто здесь будет Завальнева Елизавета Петровна?
ЛОШАКОВ (вытирая разбитые губы и шатая зуб): Ага! Попалась! Вот она, вражина! Арестуйте её прямо на моих глазах. И под пистолетом с двух боков проводите куда следоват! Я зна-ал, моё пролетарского происхождения сердце чуяло!
ЛИЗА (вытирая тряпкой разлитое молоко на полу и поднимаясь с колен): Что-нибудь …с Алексеем?.. Случилось что? Я Завальнева.
ВОЕННЫЙ 2: Успокойтесь! Не волнуйтесь так, пожалуйста. Мы как раз от него. Он вам сказал, где он теперь находится?
ЛИЗА: Далеко… Где-то далеко.
ВОЕННЫЙ 1: Совершенно верно! Где ваша комната? Эта? Пройдёмте, давайте к вам.
Военные вслед за Елизаветой Петровной идут к ней в комнату. Военный 2 присаживается к столу, достаёт пачки денег, затем ведомость и ручку.
ВОЕННЫЙ 2: Вот здесь, пожалуйста, распишитесь. Это его зарплата. Ваш муж, Завальнев Алексей Иванович, был незаконно выведен за штат института (Елизавета взволнованно расписывается). А это – компенсация (достаёт другую ведомость). А здесь распишитесь за звание.
ЛИЗА: Так много… Он же лейтенант.
ВОЕННЫЙ 1: Ошибаетесь. Ваш муж уже капитан. Сам товарищ Булганин, минуя старшего лейтенанта, за особые заслуги присвоил вашему мужу звание – капитан.
ТЁЩА: Лиза, ты проверила у этих товарищей документы? Вдруг ни с того, ни с сего – и новое звание! И эти деньги! И кому? Алексею твоему… Подозрительно. Как бы его потом врагом народа не объявили… А то – раз, и окажется!
ВОЕННЫЙ 2: Вам выделена двухкомнатная квартира в строящемся высотном здании на Котельнической набережной. Через месяц получите ордер и можете переселяться. Мы поможем.
ЛИЗА: А с Алексеем что?
ВОЕННЫЙ 1: С ним всё в порядке. Он на правительственном задании.
Военные уходят. Лиза у своей двери в комнате обнаруживает пакет. Достаёт из него масло, мясо, яблоки, сахар, чай… Всё это она в радостном изумлении выкладывает на стол.
ТЁЩА: Что это? Что это такое, Елизавета, я спрашиваю?
ЛИЗА: Продукты, мама. И рис, и масло, и фрукты.
ТЁЩА: Отнеси это всё и сдай под расписку в милицию!
В это время в комнату заглядывает Нюра с кастрюлькою в руках.
НЮРА: Можно? Я не стучу – руки заняты. Слышь, Лизавета, ты не расстраивайся! Вот молочко для Наташи твоей. У меня было. Я и вскипятила его заодно. Тут со стакан будет (увидев разложенные на столе продукты, ставит кастрюльку на стол и хватает себя за щёки). Что же теперь будет? (И заплакала). Лиза, перелив молоко в чашку, сама со слезами в глазах, стала накладывать в пустую кастрюлю Нюры яблоки, апельсины, пачку печенья, пакет с крупой.
ТЁЩА: Что происходит? Зачем ты всё казённое раздаёшь? Чужим людям и прямо на улице.

Эпизод 44

В небе Кореи идут воздушные бои. Горят «Сейберы». Американцы наши самолёты тоже сбивают, но уже гораздо меньше. Аэродром в Аньдуне. Взмывают в небо «МиГи», садятся. Лётчики делятся впечатлениями о сигналах РЛС Завальнева. Генерал Лобов на командном пункте то садится в «Виллис» и мчится к приземлившимся самолётам, то сам на «МиГе» взлетает в небо и участвует в сражении с американцами, закладывает виражи, сбивает «Сейбер», руководствуясь сигналами РЛС Завальнева. Приземляется. За его не первое уже участие в воздушных боях маршал Жигарёв отчитывает его, Лобов оправдывается тем, что не может посылать в бой своих летунов, не убедившись сам лично в надёжности РЛС капитана Завальнева.
Все эти кадры идут фоном, перемежаясь с кадрами из прошлого Алексея Ивановича Завальнева.

Эпизод 45

Русское довоенное село. Учительница семилетней школы в кабинете директора школы.
УЧИТЕЛЬНИЦА: Павел Никифорович, я была дома у Завальневых. Семья многодетная, бедная…
ДИРЕКТОР: Нет, мы не можем дальше мириться с тем, что в нашей школе, лучшей в районе,
ученик до сих пор ходит в лаптях. Мы не в царской лапотной России. Мы первая в мире рабоче-крестьянская социалистическая страна. Пусть отцовы сапоги обувает, но в лаптях – нет! Это недопустимо!
УЧИТЕЛЬНИЦА: Но сапог и у старшего Завальнева нет!
ДИРЕКТОР: Собирайте родительский комитет. Вопрос надо решать. Я, со своей стороны, с выпиской из протокола заседания родительского комитета обращусь в Райнаробраз, нет – так в райком пойду…
УЧИТЕЛЬНИЦА: У мальчика огромная тяга к знаниям… Каждый день по грязи, по снегу… туда-сюда почти 8 километров. А учится на отлично. И что-то ещё изобретает!..

Эпизод 46

1936 год. Областной слёт юных техников. Президиум. Трибуна. Сошёл очередной оратор. Аплодисменты.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Почётной грамотой и денежной премией награждается наш юный изобретатель Алёша Завальнев, создавший первую в стране управляемую по радио модель робота! Молодым везде, как говорится, дорога (аплодисменты). Алексей, Алёша, ты где?
Председатель ищет Завальнева в передних рядах, а он на самой галёрке. Его толкают в бока.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Ну-ка, скорее иди сюда, на сцену!
ЗАВАЛЬНЕВ: Да я лучше здесь…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ: Нет уж, нет, голубчик! Пожалуйста, сюда иди! Пусть на тебя посмотрят. Ты – пример для очень многих ребят, для тех, кто хочет учиться, кто увлекается техническим творчеством!

Эпизод 47

1942 год. Осаждённый Ленинград. Военно-воздушная академия имени А.Ф.Можайского. Выпускное собрание слушателей-курсантов. Среди новоиспечённых выпускников лейтенант Завальнев. На трибуне седовласый начальник училища.
НАЧАЛЬНИК: В суровое время, товарищи, проходит наш выпуск в блокадном Ленинграде. Он мог бы стать одним из самых светлых, самых радостных и значительных событий вашей жизни. Но коварный враг, вероломно напавший на нашу страну, лишил нас всех этого незабываемого праздника. Сегодня вы прямо из аудиторий и лабораторий нашей академии – в бой, в гущу сражений. Впереди вас, сдавших выпускные экзамены, ждёт самый суровый экзамен, имя которому – война. Надеюсь, товарищи офицеры, вы с честью выдержите его. Ведь кроме специальных технических знаний, мы старались вам дать высшие знания, высшие понятия, какие только могут быть у человека. Это понятие Долга, Стойкости, Верности партии, товарищу Сталину, Родине и – избранному вами делу.

Эпизод 48

Идут кадры боёв советских самолётов с немецкими. Немцы бомбят аэродром. Лейтенанта Завальнева за ногу стаскивает в щель какой-то капитан.
КАПИТАН: Ты что, лейтенант, смерти своей ищешь? Не трудись, она сама тебя найдёт!
ЗАВАЛЬНЕВ: Почему «мессеры» нас бомбят?
КАПИТАН: Как почему? Ну ты даёшь! Бомбы потому что у них есть.
ЗАВАЛЬНЕВ: Почему немцы так внезапно появились над нашим аэродромом? Все проморгали – ВНОС, радиоаппаратура… Почему? Почему мы не взлетели им навстречу? Мы – слепые. Нам нужны дальномеры. Небольшие, на наши истребители.
КАПИТАН (сквозь вой и грохот разрывов): Хорошая идея. Сам додумался? Только ты под бомбы со своей идеей не лезь.

Эпизод 49

Командный пункт Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Лобова – он сегодня в форме Советской армии. Перед ним стоит капитан Завальнев.
ЛОБОВ: Ну вот и всё, браток. Кончилась твоя командировка. Завтра домой. Спасибо тебе, капитан (достаёт плоскую фляжку). Давай по маленькой, на посошок (наливает в кружки, чокаются, пьют). Да, если б не твоя крошечная станция… Мы теперь в воздухе… Ну, господа не господа, но воюем что надо. Моё предложение
представить тебя к ордену Красного Знамени там, в НИИ-17, мягко говоря, не поддержали. Хотя ты не только разработчик РЛС, но и участник боевых действий. С зубовным скрежетом дали добро на орден Красной Звезды, и то только после моего доклада Булганину. Но мы-то с тобой и мои летуны, которым ты сохранил жизнь, знаем, чего стоит твоя награда. Давай, Алексей, ещё по одной. За тебя, за твою светлую голову, за твой железный характер, капитан!
ЗАВАЛЬНЕВ: Прям уж – «железный»… Я лучше за вас выпью, товарищ генерал, за всех тех, кто мне в безнадёжной ситуации помогал!.. Если б на вашем месте был кто-то вроде Скибы или Галерина… За вас, товарищ генерал!
Оба стоя выпивают. Какое-то время молчат. Думают, вспоминают. Завальнев грустно улыбается.
ЛОБОВ: А у меня опять комиссия была. И представь себе, опять полковники из Генштаба. И один майор. Та ещё, по-моему, штучка.
ЗАВАЛЬНЕВ: Как его фамилия? Не Мерзликин ли?
ЛОБОВ: И ты его знаешь? Вот завтра с ними и полетишь в Москву. Домой.

Эпизод 50

Военный аэродром под Москвой. Из самолёта выходит группа генштабистов. Опережая полковников, к шикарной легковой машине спешит майор Мерзликин, чтобы открыть дверцу руководителю комиссии. Но лейтенант у «Зиса-110» что-то говорит Мерзликину и направляет полковников к автобусу. А в легковую приглашает капитана Завальнева.
МЕРЗЛИКИН (Завальневу): Ну – не ожидал! Фантасмагория какая-то! Для вас – персонально? (Пожимает в изумлении плечами).
ЗАВАЛЬНЕВ: Вы своё наверстаете.
МЕРЗЛИКИН: Вы так думаете?
ЗАВАЛЬНЕВ: Мы хорошо друг друга изучили.
МЕРЗЛИКИН (смотрит на отъехавшую машину): М-да… Фамилия, выходит, не при чём… Не завалил Завальнев дело… Мистика!

Эпизод 51

Высотный дом на Котельнической набережной. В волнении спешит в свой новый дом капитан Завальнев. Звонок в дверь. Завальнев с букетом цветов и небольшим чемоданчиком. Дверь распахивается. На шею возмужавшего, окрепшего, похорошевшего бросается жена Лиза. В коридоре стоит дочь, не решаясь подойти к отцу. Из глубины квартиры доносится голос тёщи.
ТЁЩА: Елизавета, дочь моя, кто там? Скажи пионерам, что меня нет дома. Я занята.
Лиза смеётся и плачет.
ЛИЗА: Я знала, я верила! Лёша, родной мой, единственный! Как я тебя ждала! И вот ты – дома! Наконец-то ты дома!

КОНЕЦ