Не кукуй мне, кукушка, не стану тужить,
Здесь считать не положено близким.
В дождь на кладбище небо так низко,
И пронзительно хочется жить.
Жизнь, кукушка, – не выжжена, не сочтена.
Не растрачу на чушь и привычки.
Если время придёт переклички,
Назову всех родных имена.
<...>
Не кукуй мне, кукушка! Не спеши. Не спеши!
Не сбегу я от тучи чернильной.
Слёзы здесь разрешаются сильным
В очищенье уставшей души.
Главная тема её стихотворений – любовь и семья, причём страсть, порой прорывающая ткань сдержанного лирического повествования, оказывается только фундаментом для соединённых душ, которые могут построить общий дом. Эта связь любовного томления и сердечной тоски с узами семьи и домашним очагом есть отчётливая печать не только женского характера поэтессы, но и её душевного склада. У Одиноковой исключительно редки строки, в которых взрыв чувств отодвигает все иные знаки мироустройства. У неё не найти пресловутой «цыганщины», которая так часто поглощает в женской поэзии ум и достоинство, верность вчерашнему признанию и готовность увидеть завтрашний день в чистоте и взаимном доверии.
Жить хотелось проще и понятней:
Борщ, котлеты, дом, работа, дом.
Жить хотелось проще. Но приятней
Ей жилось с тетрадкой и огнём.
И повсюду чудились ей тени
От игры сгорающих стихов.
То ли быт был увеличен ленью,
То ли дел не видно из-за слов?
Ей казалось – выстоят кастрюли,
Не сдадут горячих рубежей,
Ведь живут же женщины-чистюли
В правильном согласии вещей.
Как-то совмещают незаметно
Фильм, пельмени, книжицу, кровать,
Чтобы чувства были не раздеты,
Чтоб осилить – «ждать» и «догонять».
Только не вязались воедино
Ни пути, ни авто-поезда.
На стене ожившая картина
Всё звала – сюда, сюда, сюда...
Предрассветно занималась алость
Над парящей матушкой-рекой,
Сколько звёзд там утопить пытались,
Да вот не сумели ни одной.
Там, едва на грани, между паром
И нетканой синевой разлук,
Счастье утром раздавали даром
В жилистые тени женских рук...
Жить хотелось проще и понятней:
Улица, декабрь, дорога, дом.
Жить хотелось проще. Но приятней
Ей жилось с тетрадкой и огнём.
Медленно, будто привыкая к горечи земного существования, Рита Одинокова погружается в бытийное знание о мире. Фигура героини может метаться и грустить, звать возлюбленного и оставаться в уединении, но, словно накрывая всё происходящее неким мистическим покрывалом, автор откуда-то знает, что вот так, в разных случаях по-разному – безотрадно и мучительно, со стоицизмом и почти космическим одиночеством, с редким мгновением счастья и долгими воспоминаниями о нём – устроена человеческая жизнь. Точнее, жизнь русской женщины, никогда не забывающей о своём предназначении быть матерью и женой и, подобно Богородице в сказаниях древности, воплощать в себе таинственные приметы родной земли.
Многие годы Рита Одинокова провела в окружении иной национальной культуры. После распада Советского Союза она уехала из Азербайджана в Россию и нашла свой дом в провинциальной Россоши, на юге Воронежской области. Новое российское государство достаточно холодно относилось к русским переселенцам. Однако терпение и упорство способны преодолеть почти любые преграды, и молодая поэтесса укоренилась на новом месте. Спустя десятилетия у неё появятся знаменательные строки:
Из города вышла я к вечеру,
В деревню пришла с солнышком.
От пригоршни веры иссеченной
Осталось одно зёрнышко.
Но время – лекарство. Что пройдено –
Не зря. И судить не берусь.
Кто знал, что священное “РОДИНА”
Скажу я про мачеху – Русь.
Похожие душевные обретения для художника поистине драгоценны: они дают контрастное сочетание временных рубежей, пространственных окоёмов, времён года, красок природы, человеческих взаимоотношений.
Склонность к контрасту постепенно проявилась как естественная черта ума и сердца поэтессы. По образованию она геологоразведчик, но уже два десятка лет её имя связано с журналистикой и культурой. А теперь и стихи Риты Одиноковой можно считать самобытным явлением современной русской поэзии. Прежде казалось, что её стилистика и тема – только чувственная женская лирика. Но с течением лет эта вполне ограниченная смысловая и эмоциональная территория расширилась, и личность автора предстала перед читателем многогранной и твёрдой в своих волевых устремлениях.
Вы слыхали, как ноябрьской ночью
Шепчут листья на шальном ветру?
Их слова всё резче, всё короче,
Их движенья всё точней к утру,
Не страшит их хрупкостью морозной
Неизбежность на исходе дней.
Их слова нежны и осторожны,
Тем они дороже и мудрей.
Шепчут так, чтобы никто не слышал,
Им одним понятным языком.
Домовой, что прячется под крышей,
С этим объяснением знаком.
Кто отважней листьев этих верит,
Пропуская холод сквозь себя,
В истину божественных материй
И в седую правду бытия?
Стилистика её стихотворений содержит в себе некоторый элемент конструктивизма, хотя проявляется это не часто, но скорее обозначается исподволь, как дополнительная поэтическая краска. У неё много стихов плавных, наполненных теплотой переживания. Абстрактные вещи и понятия легко соединяются с обиходными предметами, бытие как бы овевает быт, и тайна соединения тела с душой вдруг находит ещё одно неожиданное изображение.
Стоит отметить, что изобразительность в стихах Одиноковой весома и убедительна. Предмет возникает перед внутренним взором читателя неожиданно, но занимает уже незримо подготовленную сюжетом позицию. Перед нами искусство рассуждения и сопоставления далеко отстоящих друг от друга вещей, умение последовательно и точно совместить общий и крупный план.
И было сказано вчера:
«Не забывай, что ты крылата!»
Но крылья сложены горбато
На табуреточке с утра.
И в доме теплится рассвет.
Смеются белые страницы,
Взлетая надо мной, как птицы.
И небо здесь, да чуда нет…
Одновременно строки поэтессы хранят в себе её дыхание, которое, кажется, раздвигает границы сюжета и даёт ощущение жизни за плечами – жизни своей и жизни русской как таковой.
В лирике Риты Одиноковой всё ещё видны едва уловимые следы вчерашнего художественного опыта автора. Однако завтра её стихи отдалятся от дорожной пыли и займут положенное им место между небом и землёй – как и подобает настоящему поэту.
