***
Блаженны кроткие: их взор не замутнён,
Рассудок – трезв, уста – медоточивы…
На их пути – стремнины и обрывы,
Зубовный скрежет и вселенский стон,
Но их глаза взирают, не сверлят,
Их речи – утоляют, не тревожат,
Как Божий дар, они вкушают яд,
И день мытарств, как праздник, ими прожит…
Нет им преград, и нет у них врагов.
Не знают ни воров, ни дураков
Блаженные: ударь – подставят щёку…
А ты живёшь – мякинный хлеб жуёшь,
Клянёшь, рыдаешь, мучаешься, ждёшь –
И веришь проходимцу, как пророку…
***
Косте Мигунову
Свет свету – рознь. Тьмы, кроме света, нет.
И тьма, и свет – равно вещей основа.
Настало время – воплотился свет,
И Божество явилось миру снова.
Апостол. Провозвестник. Ученик,
Во тьме узревший света предстоянье.
По всякому деянью – воздаянье.
Блажен, кто сердцем к истине приник.
Но истина жестока и проста,
Глумливая и тёмная, как слякоть
Кровавая под крыльями креста,
Где невозможно ни кричать, ни плакать.
Свет – свету рознь. Тьмы, кроме света, нет.
Ученика испытывает Слово.
Свет умер – свет воскрес. Да станет свет,
Как стало Воскресение Христово!
***
Вопреки бестолково летящим снарядам
Из окопов моих по твоей стороне –
Не стреляй! Удержись – удержи меня рядом:
Я обидой больна. Пламя боли во мне.
Сухостой корневою охвачен тоскою –
Треск ветвей, на смертельном горящих ветру,
Разве пулей твоей ураган успокою?
Разве пепел в живую листву соберу?
Научилась – костром – предаваться беде я –
Расточая огонь… разливаясь огнём…
Так, больная отчаяньем, билась Медея
В пожирающем ближних безумье своём…
Мир пропитан одним истребительным ядом.
Я – в прицеле твоём. Только кнопку нажать…
Жизнь моя, удержись! – удержи меня рядом,
Чтобы силы нашла я тебя удержать…
***
Крещенская стынь. На старуху – проруха.
А младости – радость. На том и стоим.
Приветствуешь кожей присутствие духа
Под строго взирающим небом своим.
И свет – на прирост, да жесточе мороза
Как будто ещё не случалось и встарь.
Над городом ёжится жёлтая роза –
Смотритель огня оттирает фонарь…
Я вижу сквозь инея жёсткие складки,
Сквозь морок, сквозь злобу текущего дня, –
Высокое солнце топорщит в распадке
Шершавые лапы живого огня…
Давай же, Фонарщик, свети человеку!
Возьми моё топливо – ради Христа!
…иду босиком по крещенскому снегу…
…схожу в обжигающий контур креста…
***
Что, небрат, не спастись от тоски?
Обнимать – так, поди, покалечим…
Всё простим: и долги, и плевки.
Лишь тоску твою вылечить нечем.
От неё в предрассветную рань
Лечат разве что райские звуки –
Жаль, целебные слёзы разлуки
Свеял ветер за Тьмутаракань,
А другого найти не берусь
Над постигшим отчизну разломом…
Вот и песня моя – за шеломом,
Как за станом родительским – Русь…
***
Каждому дню довольно своей заботы!
Очи отверз – а там уж трубят отбой.
Главное – узнать в этой жизни, кто ты,
Чтобы потом оставаться самим собой...
Так отделись, душа, от костей кумира!
Не изменяй себе и не торгуй лицом!
Самое лёгкое – глиной в ладонях мира.
Самое трудное – в Божьей руке резцом.
***
Стихи всегда являются как музыка –
С пастушьей лирой муза неразлучна.
Словесный смысл ей, право, вроде грузика –
Не тяжело, но дёшево и скучно...
И, как трава на пике снеготаянья,
Когда любая мысль к теплу влекома,
Такое ли растёт из бормотания
Под равномерный стрёкот метронома...
Так – на заре творенья – в час создания
Цветут цветы и вызревают зёрна,
Так гроздья гнева следуют рыданию –
И воплям предаваться не зазорно…
Так из всего последнего, никчёмного –
Нечаянной игры метаморфоза –
Растёт сознанье высшего, огромного,
Божественного!
Остальное – проза.
***
Будь то в Париже или в Римини,
Будь то Байкал или Азов,
Не называйте зло по имени, –
Оно откликнется на зов.
Припрётся – будто бы убогое –
Протянет пористую пясть...
Расплачется: я вас не трогаю,
Но даже некуда упасть...
Трясу головушкой повинною…
Несу зелёненькие в дар...
А там – лавина за лавиною...
Мор... наводнение... пожар...
Оно найдёт дорогу торную,
Зло, что откликнулось извне:
Багдад в пургу закутан чёрную,
И Калифорния в огне...
