Тревожат душу у кирпичной кладки простывший день и краденый арбуз,
Догадываюсь: режут правду-матку, и нож достанут, что козырный туз.
А дальше будет курица от плахи бежать недолго и без головы.
Бродяжий дух, напомнивший о страхе, не вразумит хозяина, увы.
Цепочку пищевую понимая, кунжутным маслом пенится казан,
Событий и поступков связь прямая навязчиво бросается в глаза.
Но в этом мире, созданном искусно (а дьяволу и в этом повезло),
Причастности мистическое чувство обманывает весело и зло.
Пронзительны родные захолустья, оправданное жизни естество.
Прими же с горькой, просветлённой грустью неясное случайное родство.
Ещё в руках бутылка с тёплым пивом, и далеко оливковое дно,
Банально всё окончится обрывом, а в нём и есть спасение одно.
ЗИМНИЕ ДАЛИ
Могущество нежного зренья,
Зимы величавый объём,
Набраться ума и терпенья –
В глазах удержать окоём.
Со временем, мнимо разъятым,
Побудь, и тогда удивит
Сугроб с совершенным накатом
И мокрый на нём снеговик.
Душой испытай эти дали,
Есть пауза, слово и знак,
Являя простые детали,
Природа расщедрилась так.
Прими, полагаясь на риски,
Тебе эти веси близки,
И станет немыслимо близким
Прилив изумлённой тоски.
А небо в молочном сморканье
Предъявит и точно скроит
Холщовой укрытые тканью
Простые желанья твои.
ТИХИЙ СВЕТ
Я встану спозаранку,
Пойму, что день нелеп,
Бычков открою банку,
Нарежу чёрный хлеб.
Где утро в темя дышит
И брезжит тихий свет,
Садись, избранник свыше,
На скромный табурет.
И будет стол, поверьте,
Гостеприимно прост,
Так выглядит бессмертье,
За это первый тост.
На середине лета
Зачем такой сарказм
И неживых предметов
Несуетный соблазн?
Черна под утро зелень,
Двора угрюмый свод,
Лишь остаётся верить
До дрожи: всё пройдет!
ПАШНЯ
Земля жирна, земля черна,
Дымок стоит с утра над пашней,
Она упорно ждёт зерна,
От жатвы отдохнув вчерашней.
Она – покой среди страстей,
Певучих и ещё тревожных,
Живёт надеждой новостей
И жаждой воли невозможной.
Над нею библия ветров
Гуляет и листает время.
Светило с облачных шатров
Целует тракториста в темя.
Он, как дитя, глубоким сном
Спит на промасленном бушлате.
И вечность в воздухе пустом
Сияет в конопатом злате.
ЦВЕТОК ЗЕЛЁНЫЙ
Жизнь устаёт печали мерить
И толковать приметы в путь,
Туда, где створчатые двери
Успеют времена сомкнуть.
Запомни, в этот век железный,
Пока ещё ты молодой,
Дни вытекают бесполезно
Из крана жёсткою водой,
Где распадаются в пределах,
Уходят в наважденье прочь
Тобой и вечностью без дела
Читаемые день и ночь.
Пусть Млечный путь нависнет кроной
Над миром, что ужасно прост,
Где в вечности уединённой
Цветок зелёный и погост.
ПОСЛЕДНИЙ ПАРОХОД
Тяжёлых колёс парохода боится речная волна.
Опомнись, какая погода? Природа разлукой больна!
Будь счастлив дорогой обратной, простёрт в ней из прежних длиннот,
За край невесомости ватной, изорванный отсвет забот.
Есть право на память о счастье, глупа и коварно вольна,
В ответ кандалы на запястьях земная замкнёт тишина.
Любить – это значит до точки тяжёлое время понять,
Найти тебя вне оболочки, фантомною болью обнять.
Одна белизна на палитре и утра туманного вид.
Минувшее явится в титрах и имя твоё исключит.
И даже речные изломы моя повторяет судьба,
Я выйду из жизненной комы, которая слишком груба.
Прощальные отзвуки лета привиты свободой забот,
Под чашкой сыреет газета, последний плывёт пароход.
Гудок, ощущение стресса, душа первозданно боса,
И дождик рябою завесой с пролеском сольёт небеса.
РАССВЕТ
Дубеют окна на морозе,
Рассвет вдоль холода реки,
И дремлют в полусонной позе
У тёмных лунок рыбаки.
Лишь нежность магниевой вспышкой
Порою не даёт дышать.
Стоишь с термометром под мышкой,
Любить, болеть – тебе решать.
Начало дня ещё неволит,
Смотри в окно, ищи слова.
И выходной не обездолит,
На леность предъявив права.
Грустят скамейки с птичьим шрифтом,
Пространство сумрачно разжав.
И ветер пользуется лифтом,
В подъезды шумно забежав.
