Стук металлического сердца
вновь одурманивает сном,
и катится вагон по детству,
где я в окно
смотрю, у мамы на коленях,
и жизнь проста, как дважды два,
а город полон удивленья
и волшебства...

Вези. Я памятью укроюсь,
пробив по карточке билет
туда, где самый близкий голос
и только свет...
...Фонарный по глазам. Разбужен,
сойду в бесснежье декабря.
Толкутся несколько пьянчужек
у фонаря.
Чего там?
«Выпить...
Сделай милость...»
Какой-то бред про Новый год...

Нет мелочи, и детство скрылось
за поворот.

                     ***
Дождя музыкальные пальцы
с утра на оконном клавире.
Замри, ошарашенно пялься,
как будто такое впервые.
Как будто мелодия эта
окрест созывает прощённых –
проход на ковчег без билета,
ждет Ной у подъезда хрущёвки,
неспешно дымя беломором,
глаза протирая спросонок...

И что-то про волны и море
звучит с этажа из колонок.

                    ***
Примеряю весну, как пальтишко
с чужого плеча,
от тепла поотвык, словно гость
в своём собственном доме.
Сколько солнца сокрыто
в привычных давно мелочах –
трёх дворняг у пруда покормить
с огрубевшей ладони,
на согретой скамейке присесть –
и нисколько не жаль
отошедшей зимы – это было
давно и не с нами.
Наклонившись, сорвать и
в неловких руках удержать
неба синюю тишь – ведь растёт,
не боясь, под ногами.

                    ***
А небо застелено белым бельём,
как койки в больнице.
Соседи вздыхают о чём-то своём
со скукой на лицах.
Но ангел в курилке – спокоен и строг
без фальши и грусти –
сказал: карантин отмотаешь, браток,
и к саду допустим.

                  ***
В Богом рассыпанный мел
ляжет душа, успокоясь...
Едет навстречу зиме
жёлтый осенний автобус.
Выйду пугать вороньё
где-то в туманах окраин –
нет, я не дожил своё,
значит, и не умираю.
В масть этой бедной листве
сброшенной, ярко-осенней,
в окнах родительских свет,
словно от смерти спасенье.

                 ***
Снег над дворами кружит птицею.
Собаки брешут дотемна.
А в слове будничном «провинция»
горчит какая-то вина.
Невыразимо настоящая,
как будто боль самой земли.
И молча смотришь на блестящую
макушку церковки вдали.
Крестясь украдкой, спотыкаешься,
привычно поминаешь мать...
И объяснить себе пытаешься,
и слов не можешь подобрать.

                ***
Сколь верёвочку ни верти,
а написано на судьбе:
неизбежен конец пути –
возвратишься назад, к себе.
Оттого и спешу встречать
проходящие поезда.
Собачонкой худой печаль
по перрону туда-сюда.
Где скучающие часы,
чемоданная толкотня –
я шепчу себе: блудный сын,
отыщи, отыщи меня...