А случилась она 82 года назад, 23 февраля 1938 года, когда утром этого дня безмятежную тишину, окутавшую мирно проснувшийся главный город и порт Тайбэй на северном побережье японского острова Формоза (ныне это Тайвань), разорвал рёв 28 бомбардировщиков в составе трёх эскадрилий с китайскими опознавательными знаками, звено за звеном «вываливающихся» из плотно окутавших северное побережье острова облаков и устремляющихся со своим смертоносным бомбовым грузом к расположенному там, в трёх километрах к северу от Тайбэя, японскому аэродрому Мацуяма, густо заставленному в два ряда японскими самолётами, складами комплектующих и запчастей к ним, ангарами и хранилищем горюче-смазочных материалов на его окраине.
Налёт продолжался около двадцати минут. Он был настолько неожиданным, ошеломительным, разрушительным и беспощадным, что охранявшие аэродром зенитные батареи из-за охватившей всех паники, последовавшей за серией повторяющихся взрывов бензохранилищ и начавшегося страшного пожара, не смогли выпустить во время бомбёжки ни одного снаряда. По той же причине, помноженной на беспечность охраны, усыплённой уверенностью в недосягаемости островного аэродрома с материковой линии фронта, не смогли подняться в воздух и дежурные истребители японцев. К тому же, в целях безопасности налёта, первое звено бомбардировщиков разрушило взлётную полосу и приковало к земле, словно магнитом, готовое к взлёту звено истребителей прикрытия аэродрома.
Следующие звенья бомбардировщиков методично и безнаказанно, как на учебном полигоне, приступили к последовательному выполнению чётко спланированных заранее, в ходе подготовки воздушного рейда, действий по разгрому вражеской авиабазы. Чтобы посеять панику и нарушить слаженное управление наземными службами по организации отпора неожиданному налёту и ликвидации наносимых разрушений, второе звено бомбардировщиков взорвало и подожгло бензохранилища, расположенные на периферии авиабазы, сразу за ангарами. А третье звено разнесло в клочья её командный и диспетчерский пункты управления. Начавшийся пожар, сопровождаемый всполохами огня, достигавшими нижнего слоя облаков от страшной силы ударных волн, вызываемых следующими друг за другом взрывами бензоцистерн, в считанные минуты охватил большую часть территории авиабазы.
Последующие атакующие звенья бомбардировщиков приступили к уничтожению выстроившихся, как на параде, в два ряда вдоль взлётной полосы вражеских самолётов, разгрому складов с запасными частями и комплектующими к другим, ожидающим сборки самолётам и разрушению ангаров, в которых она производилась.
За двадцать минут налёта самолёты ВВС Китая, ведомые советскими лётчиками-добровольцами, обрушили на островной аэродром 280 фугасных и зажигательных бомб, большинство из которых достигло своей цели благодаря прицельной бомбёжке с малой высоты. Отбомбившись, самолёты, выстроившись звено за звеном в походный порядок, взяли курс на запад в сторону китайского материка. И только после этого прислуга зенитных батарей опомнилась, открыв заградительный огонь по пустому уже небу.
Чтобы понять, что за события стояли за этим смелым и дерзким налётом, каким образом бомбардировщики с китайскими опознавательными знаками оказались ведомыми советскими экипажами и почему на известном китайском острове Тайвань оказался японский аэродром, приводим справку для малопосвящённых.
В описываемый в очерке период истории на территории Китая шла Вторая японо-китайская война: 1937-1945 гг. В конце XIX – начале XX веков ей предшествовали события, охватывающие Первую японо-китайскую войну 1894-1895 гг., русско-японскую войну 1904-1905 гг., японскую интервенцию на Дальний Восток в 1918-1922 гг. и оккупацию японскими войсками территории Маньчжурии в 1931-1932 гг., завершившуюся созданием на её территории марионеточного государства Маньчжоу-Го, подконтрольного Японии, во главе с императором Пу И.
Зачинщиком всех перечисленных кровавых конфликтов была Япония с её стремлением заиметь собственные колонии по примеру европейских колониальных держав. Отказавшись в середине XIX века от политики закрытости и став на путь капиталистического развития, Япония сравнительно быстро ощутила потребность в ресурсах для быстро развивающейся промышленности и в рынках сбыта производимых ею товаров. Страны Юго-Восточной Азии и Полинезии к тому времени были уже поделены практически все между европейскими метрополиями.
Воспользовавшись революционными событиями в Китае конца XIX века, приведшими к распаду китайско-маньчжурской империи на отдельные конфликтующие между собой региональные правительства, Япония решила установить протекторат над слабым Корейским государством, ранее находившимся под покровительством свергнутого Китайского императора. Это и явилось причиной Первой японо-китайской войны, в результате которой произошло отторжение острова Тайвань в пользу Японии, сменившей его название на Формозу, и установление покровительства над Кореей.
Претендовали японцы также и на Ляодунский полуостров с его портами Далянь (Дальний) и Порт-Артур, но вмешательство России, искавшей, в свою очередь, выход к Тихому океану через незамерзающий порт и потому поддерживавшей Китай, не позволило это осуществить. А некоторое время спустя этот полуостров, как и трасса будущей Китайской восточной железной дороги (КВЖД), были переданы России в аренду на 25 лет для создания на полуострове российской военно-морской базы на Тихом океане. Это не могло не вызвать вспышки враждебной злобы у японских иерархов по отношению и к России, и к Китаю. Отныне не только Корея, но и Китай, и Восток России стали рассматриваться в Японии как потенциальные территории будущих колоний. Последующие события – русско-японская война, японская интервенция на Дальний Восток в годы Гражданской войны в России и оккупация Маньчжурии – это уже вполне объяснимые следствия Первой японо-китайской войны.
Не встретив в 1931-1932 гг. должного отпора оккупации Маньчжурии со стороны центрального китайского правительства, возглавляемого в тот период Чан Кайши – председателем партии националистов (Гоминьдана по-китайски), японцы в июле 1937 года вторглись в Центральный Китай, развязав Вторую японо-китайскую войну. Японские милитаристы вынашивали планы вначале завоевать весь Китай, затем страны Юго-Восточной Азии, а после этого начать войну против Советского Союза. Квантунская армия в Маньчжурии находилась в состоянии постоянной готовности к броску на север. Многочисленные и непрекращающиеся провокации на дальневосточной границе в 1930-е годы – тому явное подтверждение. Прекрасно это осознавая, советское правительство решило оказать всестороннюю помощь Китаю, дабы втянуть воюющие стороны в затяжное изнурительное противоборство, имея целью истощить ресурсы Японии и тем самым не допустить войны СССР на два фронта в преддверии неизбежной схватки с крепнущим фашизмом на Западе.
С этой целью ещё в начале оккупации Маньчжурии, 12 декабря 1932 года между Китаем и СССР были восстановлены дипломатические отношения, прерванные событиями на КВЖД в 1929 году. Это, несомненно, поддержало и воодушевило сопротивление китайского народа японской агрессии и в то же время явилось очередным чувствительным уколом по самолюбию японского правительства. А с началом Второй японо-китайской войны, 21 августа 1937 года министр иностранных дел китайского правительства Ван Чунхой и посол СССР в Китае Д. В. Богомолов подписали в городе Нанкин, ставшем столицей центрального правительства после падения Пекина, Договор о взаимном ненападении. Этот договор явился не только огромной дополнительной политической и моральной поддержкой народа Китая, но и создал базовые условия для оказания ему непосредственной материальной и военной помощи.
Армия Китая была плохо вооружена и организована и практически неуправляема из-за политических разногласий между вооружёнными правительствами многочисленных провинций, образовавшихся после революции 1912 года и требовавших каждое для себя автономии. В частности, коммунисты и националисты, номинально выступая единым фронтом в борьбе против японцев, плохо координировали свои действия и часто оказывались втянутыми в междоусобную борьбу. Крайне слабой у Китая была и экономическая база. Чтобы противостоять японским милитаристам, его правительство нуждалось в финансовой поддержке для укрепления вооружённых сил и в поставках конкретного вооружения. И тогда советское руководство приняло решение предоставить Китаю три больших кредита на условиях бартерной торговли. В обмен на оружие и боеприпасы Китай поставлял в СССР товары и сырьё: чай, кожу, шкуры, сурьму, олово, цинк, никель, вольфрам, шёлк, хлопок, тунговое масло, лекарственное сырьё и красную медь. При этом СССР поставлял Китаю вооружение по льготным ценам, которые были на 20 % ниже цен мирового рынка. Да и сами кредиты, общая сумма которых за 1938-1939 гг. составила 250 млн. долларов США, были льготными: годовая процентная ставка составляла лишь 3 %, тогда как западные страны требовали за свои кредиты от 4 до 6,5 %. Советский Союз, предоставляя дешёвые кредиты, руководствовался отнюдь не экономическими и альтруистическими соображениями. Он делал это для того, чтобы Китай смог быстро укрепить свою боеспособность в борьбе с японским агрессором. Если бы Советский Союз не оказал всестороннюю помощь Китаю, которому в военном отношении было далеко до Японии, он не смог бы по-настоящему добиться стратегической цели в сдерживании зарвавшегося агрессора. В этом смысле три огромных кредита породили эффект результативной взаимопомощи против общего противника.
Китайскую армию нужно было не только вооружить, но и должным образом организовать и научить воевать. Для этого в Китай были направлены по просьбе его правительства военные советники и специалисты по различным родам войск. К помощи советских военных советников революционное китайское правительство прибегало неоднократно. Ещё во второй половине 1920-х годов по просьбе тогдашнего президента молодой Китайской Народной республики Сун Ятсена был персонально приглашен в качестве военного советника комкор Василий Константинович Блюхер. По его плану и под его руководством вооружённые силы китайского центрального правительства дважды совершили из Нанкина Северный поход, результатом которого явилось объединение разрозненных милитаристски настроенных правительств северных провинций в единое государство под флагом партии Гоминьдан. К сожалению, смерть Сун Ятсена в 1927 году и изменение политического курса его преемником Чан Кайши явились причиной отзыва советских военных советников в тот период.
…С началом в июле 1937 г. военных действий в Китае гоминьдановское правительство, не получив поддержки со стороны США и западноевропейских государств, вынуждено было повторно прибегнуть к помощи советских военных советников. По инициативе последних к концу 1937 года в ряде городов Китая были открыты и начали действовать военные школы по подготовке авиационных и армейских командных кадров. Одновременно значительная часть военных кадров прошла подготовку в советских военных учебных заведениях.
На первом этапе войны (июль 1937 – октябрь 1938 гг.) японская армия, захватив Пекин и Шанхай, вела активную наступательную политику вдоль рек Янцзы и Хуанхэ. Япония готовилась к большой войне с Китаем задолго до того, как развязала её. Особенно большое внимание уделялось боевой авиации. Военно-воздушные силы Японии входили в состав армии как самостоятельная организация и подчинялись непосредственно императору. Японская авиация представляла собой внушительную силу. Она состояла из 17 авиационных полков. В процессе подготовки к войне лётный состав усиленно тренировался, совершал полёты над морем, на полный радиус действия, отрабатывал групповую слётанность. Экипажи бомбардировщиков учились действовать по аэродромам противника, поддерживать в ходе боёв наземные войска. В широких масштабах практиковалось перебазирование авиации на новые, незнакомые аэродромы.
Накануне войны большинство японских авиационных частей получили новые, более совершенные самолёты, обладавшие повышенной дальностью полёта, скоростью и огневой мощью. Одномоторный истребитель И-95, например, имел скорость 330-350 километров в час, а И-96 – и того больше, до 380 км. Этот самолёт отличался хорошей манёвренностью и был в основном предназначен для сопровождения бомбардировщиков.
Вполне понятно, что с первых дней войны японская армия завладела преимуществом в воздухе, нанося своими бомбёжками невосполнимые потери противнику. Малочисленные китайские ВВС, укомплектованные самолётами устаревших моделей с плохо обученными экипажами, практически перестали существовать уже в первые дни войны. Японские бомбардировщики разбойничали в небе Китая, по существу, безнаказанно. От бомбардировок особенно страдали крупные города. Зажигательные бомбы вызывали многочисленные пожары, и люди гибли тысячами в огне. Японская авиация буквально деморализовала население и войска.
Тогда по просьбе правительства Чан Кайши для наведения порядка в воздухе в Китай вместе с авиацией – бомбардировочной, истребительной и учебной – были направлены советские добровольцы: лётчики, штурманы, авиаспециалисты. С октября 1937 года по январь 1938 года в Китай прибыла первая партия в количестве 100 авиаспециалистов, из которых 39 были добровольцы. Продолжительность «командировки» составляла полгода. Помощником военного атташе по авиации при посольстве СССР в Китае в этот период был назначен комбриг Жигарев Павел Фёдорович – будущий главнокомандующий ВВС СССР, а военным советником по оперативному использованию лётчиков-добровольцев (фактически непосредственным командиром всего авиасоединения в Китае) – майор Рычагов Павел Васильевич, изобретательный воздушный ас-виртуоз, непревзойдённый тактик воздушного боя, удостоенный звания Героя Советского Союза за участие в боях в Испании (псевдоним – генерал Баталин).
Развёртывание и использование поступающей в Китай авиатехники осуществлялось следующим образом. Самолёты и грузы доставлялись из Казахстана на авиабазу в окрестностях города Ланьчжоу, расположенного в верхнем течении реки Хуанхэ рядом с Великой Китайской стеной, по специально построенной автомобильной дороге. Переброска грузов на авиабазу, включая и самолёты в разобранном виде, производилась автоколоннами на советских грузовиках ЗИС-2. На авиабазе производилась сборка и техническая подготовка самолётов, после чего их перегоняли на подготовленные прифронтовые аэродромы: истребители – в Нанкин, тогдашнюю столицу гоминьдановского правительства в нижнем течении Янцзы, и Наньчан, расположенный южнее Нанкина; бомбардировщики – в Ханькоу (пригород г. Ухань в среднем течении реки Янцзы) и Гуанчжоу – бывший Кантон (севернее Гонконга). Были и другие, промежуточные аэродромы, именуемые «аэродромами подскока», на которых производилась дозаправка самолётов топливом. Вообще отдельные авиаотряды и эскадрильи часто перемещались с одного аэродрома на другой. Эта идея манёвра авиацией (учитывая, что китайская авиация в численном отношении уступала японской в отношении 1:10) принадлежала П.В. Рычагову, и в дальнейшем осуществлялась его преемниками. Надо сказать, что эти перемещения авиации вводили в заблуждение японскую разведку и путали все её расчёты, создавая впечатление большей численности китайской авиации, чем было в действительности.
Но первые партии самолётов в октябре и ноябре 1937 года прибыли на авиабазу Ланьчжоу «своим ходом» по двум маршрутам: из г. Алма-Ата – через провинцию Синьцзян, из Забайкалья – через монгольскую пустыню Гоби. Алма-атинская группа лётчиков-бомбардировщиков типа СБ-2 под командованием капитанов Михаила Григорьевича Мачина и Фёдора Петровича Полынина (псевдоним – Фынь По) была составлена из московских лётчиков-добровольцев. Забайкальскую группу бомбардировщиков привёл майор Григорий Илларионович Тхор, тоже участник боёв в Испании. По прибытии на авиабазу забайкальские лётчики, передав в авиагруппу Ф.П. Полынина эскадрилью добровольцев под командованием старшего лейтенанта Василия Ильича Клевцова и комиссара В.У. Петрова, возвратились на большом четырёхмоторном самолёте ТБ-3 за второй партией бомбардировщиков, сборка которых и обкатка производилась в Иркутске. Комиссаром бомбардировочного отряда Ф.П. Полынина был назначен В.У. Петров.
…Осенью 1937 г. шли тяжёлые бои за китайскую столицу Нанкин. Пополнение и снабжение японской армии производилось морским путём через захваченный порт Шанхай, на рейде которого скопилось большое количество военных и транспортных судов, о чём в штаб китайских ВВС доложила широко поставленная агентурная разведка. Прибывшая на аэродром Ханькоу первой группа капитана М.Г. Мачина с ходу перелетела на столичный аэродром Нанкин. Срочно приняв здесь боезапас, две эскадрильи бомбардировщиков, ведомые лётчиками-добровольцами, произвели с этого аэродрома самый первый налёт на Шанхайский центральный аэродром и группу кораблей на рейде. В результате был разгромлен аэродром противника в центре Шанхая, потоплен один японский крейсер и повреждены десятки транспортов, стоявших на рейде. Тем временем сводный отряд истребителей под командованием капитана А.С. Благовещенского приступил к противовоздушной обороне столицы.
Во второй половине декабря Нанкин, не выдержав напора противника, пал. Злобу за упорное сопротивление китайской армии и неудавшийся блицкриг – молниеносную войну – японская военщина выместила на мирных жителях столицы и пленных. По приказу командующего японской армией в Китае принца Ясухико Асака она устроила в Нанкине после его занятия страшную по жестокости месть – тотальную резню (экономили патроны), изнасилования и грабежи, длившиеся шесть недель. По оценке Трибунала по Дальнему Востоку, состоявшемуся в 1948 г., было зверски умерщвлено около 200 тыс. мирных жителей и военнопленных.
После сдачи Нанкина бомбардировщики группы М.Г. Мачина вынуждены были перебазироваться на аэродром в Наньчане, расположенный, как замечено, южнее. И как только японская авиация заняла покинутый китайцами Нанкинский аэродром, эта группа, к которой присоединился с аэродрома Ханькоу подоспевший отряд капитана Ф.П. Полынина, нанесла, по просьбе самого Чан Кайши, ранним утром в составе трёх девяток бомбардировщиков сокрушительный второй удар по подготовленным к вылету японским истребителям и бомбовозам, чем вызвала невиданной силы взрывы и пожар заправленных топливом и снаряжённых бомбами самолётов противника. Потери японцев оказались более внушительными, чем при налёте на Шанхай.
…В последующие зимние месяцы этими же группами советских бомбардировщиков из Наньчана и Ханькоу были совершены ещё более десятка подобных операций, представленных ниже на карте-схеме боевых действий китайской авиации. Эффективность бомбардировщиков СБ-2 в Китае в этот период была исключительно высока, поскольку они действовали, хотя и без прикрытия истребительной авиации, на сравнительно низких высотах: 2-4 тыс. метров. Это стало возможным, потому что японские истребители, особенно И-95, по скорости их не превосходили, и в любой момент, отбомбившись, бомбардировщики могли легко оторваться от преследователей. В результате осенне-зимних воздушных рейдов на аэродромы противника японская авиация понесла большие потери, что принудило её перебазироваться с прифронтовых аэродромов на тыловые. По этой причине активность японской авиации резко снизилась, как и темп наступления наземных войск.
В результате вмешательства и усилий военных специалистов из СССР, прежде всего авиационных, к началу 1939 года потери в китайской армии резко сократились. Если в первый год войны её потери убитыми и ранеными составляли 800 тыс. человек (5:1 к потерям японцев), то за второй год они уравнялись с японскими, снизившись до 300 тыс.
…К весне 1938 г. основным районом базирования добровольческой истребительной авиации А.С. Благовещенского и бомбардировщиков группы Г.М. Мачина стал Наньчан. Главные же силы бомбардировочной авиации были сосредоточены на аэродроме Ханькоу, прикрывавшем город Ухань, ставший столицей правительства Чан Кайши после падения Нанкина. Но значительная часть наньчанской истребительной группы, как замечено, нередко использовалась для усиления ханькоуского и даже гуанчжоуского (кантонского) отрядов.
Разрушительные последствия налёта советско-китайской авиации на шанхайский порт привели к отказу иностранных судовладельцев разгружаться у его причалов. Поэтому разгрузку транспортных судов с поступающей авиационной техникой и военными грузами японцы перенесли на свои острова, в частности, на главную базу ВВС Японии – остров Формоза (Тайвань). Аэродром его главного города-порта Тайбэя – Мацуяма – японское командование считало глубоким тылом, для китайской авиации недосягаемым. На нём были сосредоточены нефтехранилища горюче-смазочных материалов, склады имущества, мастерские и ангары для сборки самолётов, доставляемых судами в разобранном виде. Здесь же производилась обкатка самолётов, формировались новые авиаподразделения для отправки на фронт. Японцы чувствовали себя нa острове в полной безопасности, не допуская даже мысли о налёте китайской авиации.
…В январе 1938 года в штаб китайских ВВС от агентурной разведки поступили сведения о скопившихся на аэродроме Мацуяма трёхгодичном запасе авиационного бензина, большого количества контейнеров с разобранными на детали самолётами, ожидающими очереди на сборку, и нескольких десятках уже собранных самолётов, готовых к перелёту в Шанхай.
Эти разведданные стали известны нашим советникам: помощнику военного атташе комбригу П.В. Жихареву и командованию добровольческим авиасоединением – майору П.В. Рычагову и его комиссару А.Г. Рытову. Чтобы сорвать начавшееся наступление японских войск на новую столицу Ухань, от лётчиков-добровольцев требовалось проведение какой-то смелой и дерзкой операции, способной ошеломить противника, вызвав шок в его рядах. По инициативе изобретательного П.В. Рычагова было предложено произвести массированный налёт на островной аэродром всем сводным отрядом бомбардировщиков СБ-2: обеими группами Мачина и Полынина. О своём намерении советники воздержались ставить в известность даже штаб китайских ВВС, не исключая присутствия в нём японских осведомителей.
Главное препятствие задуманной операции состояло в том, что запасов горючего на прямой и обратный перелёты самолётов с базового аэродрома в Наньчане явно не хватало, и без дозаправки на аэродроме подскока было не обойтись. Сели за расчёты, к которым привлекли только одного капитана Ф.П. Полынина. В результате тщательных прикидок определили, что если проложить маршрут полёта из Наньчана – базового материкового аэродрома – прямым курсом через горы и пролив на большой высоте 5,5 тыс. м, на которой сопротивление разреженного воздуха значительно меньше, скорость выше, а расход горючего, естественно, ниже, то его будет достаточно для возвращения на прибрежный материковый аэродром подскока в Фуджоу. Об этом аэродроме известно было лишь то, что он очень мал, и в горах обнаружить его было нелегко. Но как поведут себя экипажи самолётов на большой высоте в условиях кислородного голодания без кислородных масок, которыми они не располагали? В этом был риск, как и в том, что самолёты не были приспособлены к действиям над морем. Случись что, и трагедии не избежать. План П.В. Рычагова и Ф.П. Полынина был рассчитан на скрытность, внезапность, дерзость, высокое мастерство и выносливость лётчиков и штурманов.
Чтобы ввести японцев в заблуждение, решили вначале пройти севернее острова, потом на его траверзе резко развернуться вправо, снизиться с приглушёнными моторами до 4 тыс. м и с ходу нанести удар. По выходу с боевого курса спуститься над проливом ещё до 2 тыс. м, чтобы позволить членам экипажей, как говорится, «глотнуть воздуха». Над материком же, над горами снова подняться до 4 тыс. м и идти к аэродрому подскока на заправку.
Командиром сводного отряда был назначен капитан Ф.П. Полынин. В целях секретности лётный состав – лётчиков и штурманов – решено было поставить в известность о предстоящей операции только в ночь перед вылетом, а остальных – непосредственно перед приёмом боезапаса на самолёты. Операцию назначили на 23 февраля, приурочив её ко Дню Красной Армии.
Из воспоминаний участника налёта командира второй эскадрильи Ф.П. Прокофьева:
«…22 февраля, накануне налёта на остров Формоза, под вечер весь сводный бомбардировочный отряд сосредоточился на аэродроме Наньчана. Задолго до рассвета лётчики и штурманы подготовили все расчёты, техники заправили бензобаки и подвесили бомбы, проверили оборудование и вооружение. Ф.П. Полынин поставил чёткие задачи перед каждым звеном бомбардировщиков и разъяснил порядок выполнения задания каждым экипажем. Обратил особое внимание на предстоящие трудности: необычная дальность полёта, необходимость лететь на большой высоте без кислородного оборудования, полёт над проливом без спасательных плавсредств. Подчеркнул: над целью действовать самостоятельно, дерзко, решительно. По наземным целям расходовать не менее половины боекомплекта, а после бомбометания использовать пулемёты. Надо заметить, что радиосвязь, особенно между экипажами самолётов, в то время ещё не была достаточно хорошо освоена, и приходилось управлять строем бомбардировщиков, как и поддерживать связь внутри самолёта между членами экипажа, в режиме радиомолчания: при помощи различного рода сигналов, которые заранее отрабатывались до автоматизма. Подготовке к этому боевому вылету было уделено самое тщательное внимание. Взлёт в 7.00. Порядок взлёта: первой поднимается наньчанская группа, за ней – ханькоуская. Следовать общей колонной курсом на северную оконечность острова Формоза.
Занимался рассвет. Сопки окутаны утренней дымкой. После взлёта наньчанская группа из 12 бомбардировщиков долго не могла собраться и лечь на курс – искали ведущего в воздухе. В результате израсходовали много бензина и, не долетев до острова, вынуждены были вернуться обратно на аэродром подскока.
Ф.П. Полынин решил идти на цель тремя эскадрильями самостоятельно, не тратя время на сборы всего отряда. После взлёта и первого разворота ведущего группа сразу взяла курс на Формозу. Предрассветная сизая дымка с восходом солнца исчезла. Внизу теснилось нагромождение гор с тёмными узкими долинами, обрывами и пропастями, здесь благополучная посадка исключалась. Высота уже 5 тыс. м, а ведущий упорно поднимался вверх. Строй растянулся. Наконец на высоте 5,5-5,6 тыс. м перешли в горизонтальный полёт. Голова начинает плохо соображать, стучит в висках, кровь приливает к лицу, реакция на положение самолёта в строю, его отставание замедляется. Делаю глубокие и продолжительные вдохи, строже слежу за своим самочувствием и всего экипажа. Отвечают бодро: «Всё в порядке, командир». Впереди кончаются горы, а с ними и материковая береговая черта. Наши самолёты как бы повисают в пустоте, одно белое пространство без неба и земли. Только самолёт ведущего маячит в этом белёсом мареве. Через несколько десятков минут на востоке появляется тёмная полоса. Она как бы поднимается из белой пелены океана, приобретая очертания берегов, а затем и всего острова.
Восточная сторона острова с юга на север, насколько хватает глаз, закрыта сплошным покровом облаков, уходящим в океан. Верхний край облачности значительно ниже высоты нашего полёта. Передние клинья облаков уже застилают горы, окружающие Тайбэй. Неужели цель закрыта? Бомбить по расчёту времени – можно ошибиться и не выполнить задания, идти вниз и определять высоту нижней кромки облаков рискованно. Сверху видно, как окружающие горы уже закрывает облачность. Все самолёты подтягиваются и находят своё место в строю. Ведущий делает манёвр, заходя на цель с севера, ныряет в облака и с приглушёнными моторами начинает пологое снижение.
Звено за звеном самолёты ныряют в облачность, затем выныривают из-под нижней кромки облаков. Цель открыта, как на картинке. Японских истребителей в воздухе нет. Зенитки не стреляют. Бросилась в глаза чёткая планировка улиц, дорог и зданий в городе и у аэродрома, яркая зелень садов. На аэродроме шла спокойная утренняя работа. Японцы нас не ждали. Собранные самолёты стояли вдоль взлётной полосы чёткой линией в два ряда. У ангаров скопились большие контейнеры, около них самолёты без крыльев. За ангарами белые бензоцистерны, складские помещения и ряды других зданий. Одно звено за другим: сначала первая эскадрилья, затем вторая и третья – приступили к бомбометанию по заранее указанным накануне целям».
Слово командиру отряда и первой эскадрильи капитану Ф.П. Полынину:
«…Цель всё ближе. На белых крыльях самолётов уже проступают красные круги. Штурман моего экипажа Ф. Федорук приготовился сбросить смертоносный груз. «Желаю удачи!» – подумал я, а у самого заныло под ложечкой: вдруг промажет? Тогда и все остальные не попадут в цель. Они же будут равняться по ведущему, а скорректировать нет возможности. А промазать немудрено: Федорук, как и все мы, за время продолжительного напряжённого полёта к авиабазе (а он, как главный штурман, прокладывал путь всей группе по незнакомому безориентирному маршруту) устал, к тому же сказывалось кислородное голодание. Что же тогда?
– Нет, нет, не может быть! – стараюсь отогнать от себя сомнения.
Машину слегка тряхнуло: бомбы пошли вниз. Провожаю их взглядом и вижу, как в центре взлётной полосы один за другим взлетают фонтаны взрывов.
– Попал. Молодец, Федорук! – радуюсь я и с разворотом в сторону пролива и со снижением увожу самолёт. За мной следуют остальные экипажи моей девятки, а на цель выходят группы бомбардировщиков, возглавляемые Яковом Прокофьевым и Василием Клевцовым. Вражеский аэродром окутывают взрывы, языки пламени и клубы дыма, простирающиеся до нижней кромки облаков. Вторым заходом эскадрильи совершили налёт на порт, где у причалов и на рейде стояли под разгрузкой военно-транспортные суда. В небе появляются белые шапки разрывов. Это огонь уцелевших японских зенитчиков. Поздно!
Мы сбросили на аэродром 280 бомб, большинство их попали точно в цель. Наш удар был настолько внезапным и точным, что ни один из вражеских истребителей не успел, а затем и не мог взлететь.
И вот остров далеко позади. Снижаемся, идём на высоте 2 тыс. м. Дышится легко. Только сейчас я почувствовал, как устал. Руки и ноги словно налиты свинцом. В голове шум.
Впереди всё отчётливее вырисовываются коричневые горы. Тяну штурвал на себя. Самолёт снова набирает высоту. Теперь, без бомбовой нагрузки, он особенно послушен. Да и бензобаки опустели больше, чем наполовину. До Наньчана не долететь.
На аэродром дозаправки, вопреки опасениям Рычагова, вышли точно. Это была узкая полоса, отгороженная с одной стороны горой, с другой – болотом».
На аэродроме подскока оказались самолёты наньчанской группы Мачина. Достигнув пролива, они, как замечено, вернулись назад, израсходовав слишком много горючего. С появлением группы Ф.П. Полынина мачинцы, взлетев друг за другом, быстро освободили взлётно-посадочную полосу. На краю аэродрома приземляющиеся самолёты второй группы ожидали длинные ряды 20-литровых канистр с бензином, доставленные в горы на вьючных животных: ослах и лошадях. Другого транспорта для доставки топлива для самолётов у китайцев не было.
Последним приземлился заметно отставший самолёт, ведомый старшим лейтенантом В. Клевцовым. Заметив озабоченного лётчика, сокрушённо качавшего головой, к нему направился командир отряда.
– Случилось что? — обратился к нему Полынин.
– Левый мотор отказал. Еле через пролив перетянул, – отвечает Клевцов.
– И мне подумалось, – продолжил свои воспоминания Ф.П. Полынин, – надо обладать огромной силой воли и мастерски управлять самолётом, чтобы на одном моторе преодолеть такое огромное расстояние и посадить неисправный бомбардировщик на узкую полосу затерявшегося в горах незнакомого аэродрома.
Надо было срочно дозаправить машины и улетать, пока японцы не накрыли нас. Но как быть с самолётом и экипажем Клевцова? Выручило то обстоятельство, что в экипажах некоторых бомбардировщиков роль стрелков в этой боевой операции выполняли авиатехники. Общими усилиями они быстро привели повреждённый самолёт в порядок.
На аэродроме подскока находился и поджидал нас военком А.Г. Рытов. Пока мы с ним разговаривали, на стоянку прибежал испуганный китаец и что есть силы закричал:
– Тимбо (Тревога)!
Экипажи сразу же бросились к машинам.
– Фёдор Петрович! Захвати меня, – попросил Рытов.
Я приказал своему стрелку А. Купчинову перейти в другую машину, а на его место сел Рытов.
– Тут же сделали ещё одно перемещение, – продолжил рассказ Ф.П. Полынин. – Обессилевшего от кислородного голодания лётчика одного из бомбардировщиков, Синицына, приземлившегося одним из последних, посадили рядом со стрелком, а его место за штурвалом занял лётчик, прилетевший сюда раньше других и успевший «прийти в себя».
В общей сложности в этот день экипажи бомбардировщиков группы Ф.П. Полынина провели в воздухе более семи часов. Когда приземлялись на своём аэродроме в Ханькоу, начало уже смеркаться.
Несмотря на секретность операции, налёт на Тайвань недолго оставался в тайне. Когда экипажи, возвращаясь с аэродрома, подъезжали к зданию, в котором они проживали, их ожидала толпа народа. Даже полицейские расплылись в улыбке. «Тайвань! Тайвань!» – выкрикивали китайцы, в знак восхищения поднимая большой палец правой руки. Им навстречу выбежали авиаторы-добровольцы, не участвовавшие в операции. Они обнимали налётчиков, качали их, высоко подбрасывая над головами. И было чему радоваться! Долететь на сухопутных самолётах до Тайваня, нанести точный бомбовый удар и без потерь вернуться обратно – трудно переоценить этот героический подвиг! В дерзком налёте на вражескую авиабазу проявились лучшие качества наших лётчиков, штурманов и стрелков: здравый риск, расчёт и профессионализм, решимость и внезапность, смелость и отвага. Не подвела их и отечественная техника.
Последствия налёта были сокрушительными. На земле было уничтожено свыше 40 самолётов, уже подготовленных к переброске на китайский материк к линии фронта. Подверглись разрушению ещё большее количество заготовленных комплектов авиатехники и большая часть аэродромного имущества. Что не успели разрушить авиабомбы, довершили взрывные волны от взлетавших на воздух цистерн с авиационным бензином и страшной силы вспыхнувший пожар, бушевавший несколько суток подряд: сгорели ангары и трёхгодичный запас горючего.
…На следующий день у китайцев только и разговоров было, что о налёте на Тайвань, а столичный генерал-губернатор в честь участников рейда на Тайвань устроил банкет. Поздравить советских лётчиков с победой прибыла жена Чан Кайши – Сун Мэйлин. Неофициально она курировала китайскую авиацию, назначала и смещала офицеров и генералов, награждала их орденами, производила через своего брата-миллионера закупки самолётов.
Сун Мэйлин была младшей сестрой супруги-вдовы выдающегося китайского революционера Сун Ятсена, дружески относившегося, как известно, к СССР. Образование она получила в Америке, владела несколькими европейскими языками. Сун Мэйлин явилась на банкет в сопровождении небольшой свиты. Она была грациозна, молода, стройна, миловидна, элегантна.
Полынин, как командир отряда, удостоился чести быть посаженным рядом с Сун Мэйлин. По другую сторону от неё сидел наш главный военный советник комдив М.И. Дратвин. На банкет были приглашены также комбриг П.Ф. Жигарев и майор П.В. Рычагов, присутствовали командующий китайской авиацией, генерал-губернатор Ухани-Ханькоу (тогдашней столицы) и другие официальные лица. Наши лётчики, штурманы и стрелки занимали два стола. Первый тост Сун Мэйлин провозгласила за советских авиаторов-добровольцев, за успешный налёт советских бомбардировщиков на крупнейшую военно-воздушную базу противника. В разгар банкета официанты, все в чёрных фраках, принесли огромный торт. На нём цветным кремом было написано по-русски: «В честь РККА. Лётчикам-добровольцам». Сун Мэйлин тут же вручила награды и подарки всем участникам воздушного налёта на Тайвань.
А вскоре стало известно о реакции японской стороны на столь неожиданный и сокрушительный для них воздушный рейд, результатом которого стало практически полное прекращение действия японской авиации в течение нескольких последующих месяцев. Удар по аэродрому Мацуяма шокировал Японию, чьё военное руководство находилось в состоянии, близком к панике. В стране был объявлен траур. Известие об ударе по Формозе привело к падению индексов на японской бирже. Губернатора японской провинции Тайхоку (Тайвань) сняли с занимаемого поста, а комендант аэродрома Мацуяма, как честный и мужественный самурай, не вынеся позора, сделал себе харакири. Тех же офицеров Мацуямы, кто не решился на ритуальное самоубийство, отдали под суд. А в самом Токио – столице Японии – решили, что у Чан Кайши – главы центрального правительства китайского государства – появилась стратегическая морская авиация, способная приступить к налётам на Японские острова и столицу Японии, спутать, таким образом, планы японского командования и повлиять на исход войны.
И хотя советская сторона скрывала и не афишировала участие советских добровольцев на стороне китайцев, японский посол Сегимицу, тем не менее, обратился 4 апреля того же года в МИД СССР с нотой протеста и нескрываемой в ней угрозой ответных мер. На что нарком Литвинов невозмутимо заметил, что дело это – рук китайцев. Им и все претензии. А что касается военной помощи, оказываемой СССР Китаю, то она выполняется в полном соответствии с нормами Международного права.
Такой ответ японцев не устроил. И после повторного, спустя три месяца, ещё более шокирующего налёта звена дальних четырёхмоторных бомбардировщиков ТБ-3, ведомых обученными китайскими лётчиками, уже непосредственно на японский остров Кюсю с миллионным «багажом» листовок антивоенного содержания, за которым последовало ещё и потопление 3 июля того же года японского авианосца на реке Янцзы, их терпению пришёл конец. Среди многих военных историков бытует убеждение, что с этого момента японская военщина приступила к подготовке ответных мер на вмешательство СССР в японо-китайское противостояние и срыв блицкрига, планировавшегося японцами в самом начале войны. Мер, за которыми последовали вооружённый конфликт вначале у дальневосточного озера Хасан в июле-августе того же 1938 года, повторённый затем у монгольской реки Халхин-Гол летом 1939 года после ещё более сокрушительных рейдов советско-китайской авиации с учётом уже накопленного ею предшествующего опыта боевых действий.
…С гордостью хочется отметить, что часть лётчиков и штурманов – участников того легендарного воздушного рейда на Формозу – составляли земляки автора по месту их учёбы в Оренбургской школе военных лётчиков и летнабов (ОШВЛЛ), включая командира сводного отряда капитана Ф.П. Полынина и командира одной из эскадрилий старшего лейтенанта В.И. Клевцова. Заканчивали они ОШВЛЛ почти одновременно: Полынин – в 1931 г., Клевцов – в 1932 г.
Капитан Ф.П. Полынин – генерал Фынь По – за участие в разработке плана операции, грамотное и блестящее её исполнение без единой потери, по возвращению на родину был тут же и досрочно произведён в полковники с присвоением звания Героя Советского Союза.
Старший лейтенант Василий Клевцов, прибыв в Китай из Забайкалья, был назначен заместителем бомбардировочной авиагруппы, которой командовал капитан Ф.П. Полынин. В рейде на Формозу экипажу Клевцова и, прежде всего ему, как пилоту, довелось отличиться более других экипажей. Уже после налёта на вражеский аэродром у его самолёта, как замечено, отказал левый мотор. Возможно, что это произошло по технической причине, а может, явилось результатом запоздавшего огня японской зенитной батареи, поскольку эскадрилья Клевцова была замыкающей. Точная причина отказа двигателя неизвестна. Как бы то ни было, 400 километров обратного полёта через пролив и береговой горный хребет ему пришлось совершить на одном двигателе, а после производить в таких же условиях посадку в горах на узкую полоску аэродрома подскока в Фучжоу для дозаправки. Профессионализм, мастерство и боевые качества лётчика сразу после возвращения на базу были отмечены капитанским званием, а по возвращении на родину – досрочным производством в полковники и награждением орденом Боевого Красного Знамени.
Совместная служба этих двух талантливых и отважных воздушных асов продолжилась в годы советско-финляндской войны в ВВС 13-й армии, сражавшейся на Карельском перешейке в восточном секторе «линии Маннергейма». Её командующим был комкор В.Д. Грендаль. Полынин был назначен командующим ВВС этой армии, а Клевцов – его заместителем. Бои на этом фланге фронта были одними из наиболее тяжёлых и драматичных. Малоуспешным, отвлекающим действиям наземных частей в попытках форсировать финскую оборону по реке Тайпеле помогала в суровых условиях снежной и морозной зимы бомбардировочная авиация. Василий Клевцов принимал, помимо штабной работы, непосредственное участие в боевых действиях. За 10 боевых и разведывательных вылетов, совершённых за три месяца войны, ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
Накануне Великой Отечественной войны оба военачальника уже в звании генерал-майоров командовали крупными бомбардировочными авиационными частями, а в годы войны от её начала и до конца – крупными авиасоединениями. Ф. П. Полынин закончил войну с Германией в звании генерал-лейтенанта в должности командующего ВВС Войска Польского. В послевоенное время оба военачальника продолжили службу на командных должностях в ВВС СССР. В отставку прославленные авиаторы вышли: генерал-майор В.И. Клевцов – в 1956 г., занимая должность заместителя начальника штаба Западно-Сибирского военного округа, а генерал-полковник Ф.П. Полынин – в 1971 г. с должности начальника тыла ВВС СССР. Похоронены: Клевцов – в Новосибирске, Полынин – в Москве на Кунцевском кладбище.
…Из штурманского состава Оренбургской школы лётчиков и летнабов (штурманов) высокого звания Героя Советского Союза за интернациональную помощь Китаю был удостоен капитан Иван Павлович Селиванов – выпускник школы тоже 1931 года. Он воевал во втором по очерёдности прибытия в Китай добровольческом отряде бомбардировщиков в должности его главного штурмана. А командовал этим отрядом лётчик капитан Тимофей Тимофеевич Хрюкин.
Ко времени прибытия этого отряда в Китай японская авиация пополнилась новыми, более скоростными истребителями – И-96 и И-97. Причём второй из них был морского базирования, что свидетельствовало о прибытии на китайский театр военных действий авианесущих японских кораблей, где-то искусно маскирующихся в бухтах реки Янцзы. Потери в отряде наших бомбардировщиков, летавших без истребительного прикрытия, сразу возросли, что потребовало перейти к полётам на недосягаемой для японских истребителей высоте – более 7 тыс. километров – с естественным снижением эффективности бомбардировок. Авиаматку надлежало срочно найти и уничтожить. Выполнить эту задачу долго никому не удавалось.
Но советские лётчики не оставляли надежды, и вскоре удача им улыбнулась. 10 августа 1938 года экипаж скоростного бомбардировщика, ведомый Т.Т. Хрюкиным и И.П. Селивановым, совершал облёт над руслом Янцзы. Немного снизив высоту, пилоты обнаружили в глубокой бухте затянутый маскировочными сетями крупный корабль. Сомнений не было – это та самая авиаматка. Было принято решение без промедлений атаковать цель. Первые бомбы упали у выхлопной трубы, и в небо поднялся столб дыма и языки пламени – взорвался котёл. На следующем заходе бомбы упали у борта, от чего корабль получил пробоину ниже ватерлинии и стал крениться. Советские лётчики, отбомбившись на третьем заходе, легли на обратный курс, а пылающий авианосец лёг на правый борт. Два истребителя, посланные в разведку после возвращения бомбардировщика на аэродром, подтвердили: авиаматка перевернулась вверх днищем и затонула.
Вскоре по возвращении на родину за потопление японского авианесущего корабля «Ямато-мару» Тимофей Тимофеевич Хрюкин и его штурман Иван Павлович Селиванов, как и их предшественники, разгромившие аэродром на Формозе, были произведены досрочно в полковники, а несколько позже удостоены званий Героев Советского Союза.
В период советско-финляндской войны оба воевали на ответственных командных должностях: Т.Т. Хрюкин – командующим ВВС 14 армии, сражавшейся весьма успешно в Заполярье, а И.П. Селиванов – главным штурманом 13-й бригады дальних бомбардировщиков ДБ-3 (они же ИЛ-4). В 1940 году обоим было присвоено звание генерал-майора. В годы Великой Отечественной войны и по её окончании И.П. Селиванов занимал должность главного штурмана в разных воздушных армиях и инспектора Инспекции ВВС Красной Армии вплоть до 1954 г.
Также и Т.Т. Хрюкин в годы войны с Германией командовал воздушными армиями на разных фронтах, в 1945 году удостоен второй медали «Золотая Звезда». Войну закончил в звании генерал-полковника и назначен на должность заместителя командующего ВВС СССР по военно-учебным заведениям. Генерал-майора И.П. Селиванова не стало в 1984 г., он похоронен в Москве, на Кунцевском кладбище. А генерал-полковник Т.Т. Хрюкин умер там же в 1953 г. вскоре после автокатастрофы, похоронен на Новодевичьем кладбище.
… В память о героических делах советских лётчиков в Китае в городе Ухань был сооружён обелиск, сохранившийся и поныне. В надписи на его стеле отдельно упомянут тот самый налёт на Формозу. Портрет генерала Фынь По и его товарищей и сегодня есть в китайских учебниках истории. А в городе Ханькоу, где базировались советские бомбардировщики, создан и сохранён Музей авиации, главные экспонаты которого рассказывают об атаке на остров Формозу. Китайцы не забыли героического подвига советских лётчиков. Они помнят о нём и по сей день. А молодые курсанты лётных училищ Китая, изучая историю военной авиации, слушают на лекциях рассказы о дерзкой атаке на Формозу и храбром генерале Фынь По.
В СССР же про него, по понятным причинам, в общем-то и не знали. Только в 60-70-е годы прошлого века, в период проведения в Китае оголтелой «культурной революции» и в связи с провокацией, организованной хунвэйбинами на острове Даманский в Приморье, советские газеты опубликовали эту историю, чтобы напомнить маоцзэдуновскому Китаю, кому он обязан своей независимостью. Но после, за политической ненадобностью, историю вновь незаслуженно отправили в архив.
…Не забывали о рейде на Формозу и японцы. Видно, и среди них бытует мудрая поговорка: «На ошибках учимся!». Тому подтверждением служит история с вступлением Японии в войну с Соединёнными Штатами Америки путём вероломного нападения 7 декабря 1941 года на их главную базу на Тихом океане – Пёрл-Харбор на Гавайских островах.
Завязнув в войне с Китаем и получив чувствительный отпор на пробные провокации против СССР на озере Хасан и реке Халхин-Гол, японские милитаристы в поисках и попытках обеспечить себя энергоресурсами обратили свои взоры на колонии европейских метрополий в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Прекрасно осознавая, что в этом случае им придётся столкнуться с Тихоокеанским флотом США, они решились на превентивный и внезапный удар по их главной базе на Тихом океане, дислоцированной на Гавайских островах, с целью уничтожения основных сил флота и закупоривания его остатков в гавани на внутреннем рейде путём затопления крупных кораблей на выходном фарватере.
Так родилась операция по нападению на главную военную базу США в Пёрл-Харборе силами авианосной группы, и началась подготовка к ней летом 1941 г. Как в ходе подготовки задуманной операции, так и при её выполнении были повторены до мельчайших подробностей все тактические приёмы описанного рейда на остров Формоза. Благодаря глубокой секретности и скрытности подготовки, командование ВМС США, не подозревая о готовящемся нападении, сосредоточило все силы Тихоокеанского флота в одной базе, в Пёрл-Харборе. Использовав обманный манёвр выдвижения в точку начала воздушной атаки не кратчайшим курсом к Гавайским островам от южного острова Итуруп Курильской гряды, а кружным путём через северный участок Тихого океана, командующему японским ВМФ адмиралу Ямамото удалось скрыть от противника свои истинные намерения. Прибегнув дополнительно к полному радиомолчанию, крупному ударному соединению, состоящему из шести авианосцев с эскортом, удалось в течение десяти дней скрывать своё блуждание в океане в ожидании последнего радиосигнала из Токио к нападению.
И желаемый для японцев эффект внезапности был достигнут. И хотя уже на подходе к главной базе американского флота японские авианосцы были замечены американскими военными судами, а приближающаяся армада первой волны бомбардировщиков была обнаружена береговыми радарами, американцы приняли их за свои цели. Всё та же беспечная уверенность американцев, проявленная в своё время и японцами на Формозе, – в своей недосягаемости и безопасности, благодаря удалённости базы от Японии и мощи сосредоточенных на ней сил флота и авиации, – явилась залогом успеха атакующих. Удачным оказался и выбор даты нападения: воскресенье, когда треть экипажей судов находилась в увольнении и не могла принять участия в отражении воздушного налёта и борьбе за живучесть повреждаемых кораблей.
С налёта на Формозу скопировали японские лётчики и тактику бомбардировки. По команде командира первой волны воздушного налёта капитана первого ранга Футиды японцы нанесли в первую очередь упреждающий удар по армейскому аэродрому Уиллер Филд. В результате неожиданного и быстрого штурмового удара все 60 новеньких истребителей Р40, выстроенных ровными рядами на аэродроме, обратились в пылающие факелы. В 7 часов 53 минуты разгорячённый предчувствием победы Футида отдал приказ радисту послать командующему эскадрой адмиралу Нагумо условный сигнал «Тора... Тора... Тора», что по секретному коду означало «Внезапная атака удалась!». По этому сигналу в небо поднялась с авианосцев вторая волна бомбардировщиков и торпедоносцев.
Японцы в той операции показали себя способными учениками. К несчастью для них, разгром Тихоокеанского флота США в Пёрл-Харборе оказался неполным. Сплоховала японская разведка: не сумела обнаружить в день налёта отсутствие в базе всех четырёх американских авианосцев. Блицкриг не удался японцам и на этот раз. Эта роковая оплошность стоила в итоге японскому генералитету и руководителям государства военного трибунала в 1946-48 гг., а адмиралу Исороку Ямамото – жизни ещё весной 1943 года. В специально спланированной операции его бомбардировщик был сбит американскими истребителями над Соломоновыми островами.
Закономерный итог для агрессора!
