Янина Жеймо ассоциируется у нас только с экранизацией сказки «Золушка», рок-команда «Альянс» – с песней «На заре», и перечень можно продолжить ещё пунктов на тридцать. Но если в кинематографе и музыке уже приучились смиряться с долей «актёров одной роли» или «групп одного хита», то литераторы вытерпеть подобное не в силах. Человеку пишущему необходимо, чтобы его знали не по фрагменту, пусть даже восхитительно удачному, а в полном объёме всех мыслей и высказываний.
Стихотворение Сергея Сергеевича Орлова «Его зарыли в шар земной» известно почти каждому российскому читателю. Он автор сборников «Третья скорость», «Поход продолжается», «Радуга в степи», «Городок», «Голос первой любви», «Память сердца», «Дни», цикла «Слово о Циолковском» и книги «Верность», за которую был удостоен Государственной премии РСФСР имени Горького. Орловым созданы поэмы «Командир танка», «Светлана», «Песня Ленинграду», «Одна любовь», «На острие стрелы багряной».
Как выглядит «опаляющее дыхание войны», он ощутил не в метафорическом плане, а с предельной конкретностью: в 1944 году еле уцелел в горящем танке. В главе «Новелла IX. Новгород» из книги историка Николая Никулина «Воспоминания о войне» сказано: «В деревушке Межник, у крайнего дома, обращённого к селу Медведь, ... из копны сена, которую мы использовали в качестве наблюдательного пункта, я видел, как горел в танке известный военный поэт Сергей Орлов, боя почти не было. Танки только высунулись, и их сразу подожгли».
Среди наград Орлова – орден Октябрьской Революции, орден Трудового Красного Знамени, орден Отечественной войны II степени и медаль «За оборону Ленинграда». Лицо поэта осталось на всю жизнь изуродовано ожогами, о чём он спокойно и без малейших попыток вызвать жалость поведал в стихах:
Вот человек – он искалечен,
В рубцах лицо. Но ты гляди
И взгляд испуганно при встрече
С его лица не отводи.
Он шёл к победе, задыхаясь,
Не думал о себе в пути,
Чтобы она была такая:
Взглянуть – и глаз не отвести!
Разумеется, тот, кого едва не уничтожило пламя, не раз вернётся в своём творчестве к его дикой стихийности. При этом страха не будет ни в одной строке: ужас сгорания заживо лирически преобразуется в тему инициации, посвящения в бойцы через чудовищные муки. Орлов пишет: «В огне багровом потонули дали / И в памяти остались пламенеть»; «Зарева полощутся во мгле, / Догорает грозная держава / В свежей ржави, в пепле и золе». Различные упоминания костров, пожаров, багровых небес дополняются в его поэзии меткой самохарактеристикой, призванной объяснить столь жгучий интерес к не менее жгучим явлениям:
Косматый, рыжий,
словно солнце, я
Оптимистичен до конца.
Душа моя – огнепоклонница,
Язычница из-под венца.
Незамысловатые, но тщательно выверенные и на редкость естественные тексты Орлова оставляют впечатление стопроцентного душевного здоровья, надёжности и личностной цельности. Даже о космосе, интересовавшем его с детских лет, поэт говорит без высокопарности, Вселенная для него не гигантская коллекция звёзд и планет, не холодное скопление загадочных объектов, а нечто объединяющее, роднящее старика с деревом и травинкой, малыша – с птицей и котёнком, каждого – с разливом Млечного Пути. Перед нами не проповедник, не знаток душевных тайн, не рвущийся в поднебесье идеалист, а обычный собеседник, случайно заговоривший с тобой прохожий, после пары мимолётных фраз которого на сердце вдруг становится очень хорошо. О мощи человеческого духа он скажет с лёгкой иронией:
Проверь мотор и люк открой:
Пускай машина остывает.
Мы всё перенесём с тобой:
Мы люди, а она стальная...
О себе Орлов излагает следующие немногочисленные факты: «Родился в 1921 году в селе Мегра Белозерского района, Вологодской области, в семье сельских учителей. Отца своего не помню, он умер в 1924 году. Люди, знавшие его, рассказывают, что он был строгий учитель, добрый и весёлый человек, уважаемый сельчанами. Я рано начал ходить в школу, точнее ска-зать, на уроки в класс, так как мы жили в здании школы, где учительствовала мать. Мне не нужно напрягать память, чтобы вспомнить детство: его можно увидеть и сейчас. Оно белеет берёзами и пламенеет рябинами, лежит огромным слюдяным простором Белого озера, в тихие вечера синеет бескрайними лесами, плещет зарницами, звенит дождями... Учитель физики, молодой ленинградец, рассказами о книгах и звёздах зажёг любовь к литературе и изобретательству». Необходимо уточнить, что село Мегра исчезло ещё при жизни Сергея Сергеевича, будучи залито водами Волго-Балта, и что на Волховском и Ленинградском фронтах Орлову «воевать приходилось не только с немцами, но и с болотом». Как видим, опять никакого пафоса касательно славного боевого прошлого.
Мне вспоминается давняя беседа, в ходе которой чрезвычайно уважаемый мною человек твёрдо произнёс: «Ни в одном коллективе не желаю быть персоной № 1, но везде могу быть незаменимой персоной № 2». По-моему, это весьма достойный принцип, но над ним тогда посмеялись и даже не поверили в искренность слов. И вот я встречаю у Орлова ту же самую мысль и тихо радуюсь общности убеждений:
Дорогу делает не первый,
А тот, кто вслед пуститься смог.
Второй. Не будь его, наверно,
На свете не было б дорог.
...Я сам видал, как над снегами,
Когда глаза поднять невмочь,
Солдат вставал перед полками
И делал шаг тяжёлый в ночь.
В настильной вьюге пулемёта
Он взгляд кидал назад: «За мной!»
Второй поднялся. Значит, рота
И вся Россия за спиной.
Я во второго больше верю.
Я первых чту. Но лишь второй
Решает в мире – а не первый,
Не бог, не царь и не герой.
Орлов является одним из авторов военной драмы «Жаворонок», где звучит реплика «Пока есть горючее в баках, не судьба меня, а я её выбираю». О сценарной идее этого фильма сообщает в мемуарах прозаик и драматург Аркадий Минчковский: «Как-то раз Сергей Орлов пришёл ко мне с номером «Комсомольской правды». В нём рассказывалось о бытующей в ГДР легенде о пленных русских танкистах. Они во время испытаний нового немецкого бронебойного оружия на своём танке вырвались с полигона. «Красный танк» с отчаянным экипажем пошёл гулять по дорогам фашистской Германии, наводя ужас на обитателей близлежащих городков».
Поэт предложил Минчковскому вместе сочинить киносценарий, но тот отказался из-за нехватки времени, и в качестве соавтора позвали Михаила Дудина, тоже хлебнувшего всех горестей войны. Созданный в 1964-м году режиссёрами-постановщиками Никитой Курихиным и Леонидом Менакером фильм повременил с прокатом, чтобы появиться в мае, накануне двадцатой годовщины Победы. Придя в редакцию периодического издания «Кинонеделя Ленинграда», Орлов и Дудин изложили, как формировался замысел картины: «О легендарном подвиге танкистов мы узнали из маленькой газетной заметки. Нам стал известен только сам факт: танк «сбежал» с немецкого полигона. Остальное, конечно, пришлось домысливать: как сумели договориться между собой эти люди, что делали они за короткие 90 минут свободы, как встретили смерть... Самое удивительное, что этот факт запомнили и сохранили для истории сами немцы, потрясённые мужеством советских людей, для которых плен стал продолжением борьбы».
Чёрно-белый, лаконичный, ни на секунду не провисающий фильм начинается с эпиграфа в виде песни со сложной, близкой к речитативу мелодией: Майя Кристалинская исполняет «Его зарыли в шар земной». Мужественная, стильная и горькая картина завораживает ритмичным, напряжённым монтажом, явно ориентированным на кинопочерк Дзиги Вертова. Привлекает внимание и работа со звуком: карикатурный немецкий шлягер, дёргано-бодряческий, постепенно становится всё более грозным (подобный приём устрашающего нарастания простейшей музыкальной темы использовал Шостакович в «Ленинградской симфонии»). Практически совершенна графика многих кадров, будь то огромные раскачивающиеся тени повешенных, женщина, освобождённым жестом стягивающая с головы платок, хождение вдоль рядов колючей проволоки или пленная, блаженно падающая всем телом и лицом в поле, в его стебли и лепестки, словно в мир-ную жизнь.
Зрителю запоминаются крупно снятые муравьи, балансирующая на грани безумия сцена с пронумерованными деревьями в лесу, оберштурмфюрер, производящий отбор экипажа для танковых испытаний, – рослый, скульптурно стройный, мертвенно красивый, как манекен. В изящной руке у него цветок, он замахивается им на русского механика-водителя. Проводя жестокий эксперимент на полигоне, другой гитлеровец попутно забавляется игрушечной, потешно тявкающей собачкой, а потом аккуратно счищает пылинки с её меха. Лейтмотив бессердечной, отвратительной красоты и жутковатой чистоплотности будет возникать неоднократно, достигая апогея в образе лощёной фигуристой немки в белоснежной блузке и с хлыстом, хозяйки поместья, обходящей бригаду гнущих на неё спину россиянок.
Другой сквозной мотив – цветок: ромашка зажата в зубах у советского бойца, какое-то примятое растительное чудо увенчало пилотку чахоточного француза. Он, вспоминая о Париже, разыграет пантомиму в духе Марселя Марсо, а к русскому соратнику обратится с роскошной фразой «Товарищ Алёша, пока, ёлки-палки, здравствуй». После смерти Жана головной убор покойного заберёт себе друг, но чересчур заметный цветок сгубит и его, нечаянно оказавшись опознавательным знаком для снайпера.
Жаль, что выдающаяся лента не обрела той славы, которой заслуживала, а в нынешние дни и вовсе оказалась забыта: не тот у неё художественный покрой. Зритель из Ростова-на-Дону, пишущий кинорецензии под сетевым псевдонимом Looka, высказался раздражённо, но честно: «Голливудское засилие на наших экранах за два-три десятилетия сформировало определённые вкусы у молодого зрителя. Я читаю их отзывы и вижу, что для многих из них на первом месте антураж: все эти 3D-эффекты, зубодробительные драки с летящими вверх тормашками противниками, взрывающиеся автомобили и т.д. Читаешь какой-нибудь отзыв, и в глаза так и бросаются фразы: драки плохо поставлены, некрасиво, не верю, детский сад какой-то, бой снят неубедительно, неинтересно... Господа юные зрители, вы вообще видели настоящую драку когда-нибудь? Я уже не говорю о реальном боевом столкновении. Уж чего-чего, а никакой красоты вы там точно не найдёте».
Когда в 2019-м в прокат вышел фильм «Т-34» (лихие кинематографисты, помнится, предложили публике военный боевик не ко Дню защитника Отечества, а в умиротворённые новогодние праздники), мало кто представлял себе, что перед нами всего лишь разухабистый ремейк того самого шедевра более чем полувековой давности. Финансово затратная, богатая спецэффектами картина, в полном соответствии с названием, сделала главным и самым выразительным своим героем не человека, а танк.
Длящийся под 30 минут бой со снарядами, снятыми в рапиде, – козырная карта этого опуса. Он похож на компьютерную игру, а ещё на очередной блокбастер из цикла «Форсаж», только не на автомобильном, а на танковом материале. Но техническое трюкачество «Т-34» ни в какое сравнение не идёт с тем трогательным эпизодом из «Жаворонка», когда, потеряв в эфире отечественную радиостанцию, жаждущий новостей герой начинает сам придумывать и декламировать сводку от Советского Информбюро.
По словам Орлова, «танкисты не любили громких слов и верили в будничные высокие ценности: дружбу, товарищество, долг». Хочется назвать его «нетипичным поэтом», потому что талант к стихосложению в подавляющем большинстве случаев даёт побочный эффект: он легко способен заронить в одарённую душу эгоистичность, позёрство, желание постоянно быть на виду и на слуху, вести себя по-актёрски, хоть ты и литератор. Сергей Орлов, скромный и монолитный, на своём примере доказал, что настоящему поэту необязательно утопать в безднах собственной психики, каждым жестом и вздохом демонстрируя непостижимую противоречивость. Порой для обретения статуса подлинного мастера достаточно лишь оглядеться и увидеть:
Весь голубой, как будто глобус,
В никелированной росе
Летит размашистый автобус
По пригородному шоссе.
Он в солнце, в первых лужах, в глине...
Творится на земле весна,
Как при Микуле и Добрыне,
Как при Владимире, красна.
И Лель сидит на косогоре
С кленовой дудочкой в зубах,
И витязи торчат в дозоре,
Щитами заслепясь в лучах.
Мосты над реками толпятся,
В бензинном дыме провода...
И ничего не может статься
С весной и Русью никогда.
