Но вот приходило время, и жизнь ребёнка заполняли сказки.
Смешные и страшные, весёлые и серьёзные: сказки про животных, которые сохраняет народная память с первобытных времён, волшебные, сильно напо-минающие сказки тысячи и одной ночи, казачьи сказки похожи на сказки соседних народов. А поскольку рассказываются они порусски, то и являют-ся частью русского фольклора, русской речевой культуры, хотя есть в них свои особенности. Первая: сказкидиалоги – анекдоты.
«– Односум, что это тебе рожу так разнесло?
– Да вчера был на рыбалке – оса на губу села…
– И ужалила?
– Слава Богу, не успела! Брат её веслом убил!»
Вторая особенность – сказкибылички. Рассказывает их «очевидец», или, как говорили казаки, «самовидец», то есть как бы участник событий. По-священы былички, как правило, действительно существовавшим героям и имевшим место событиям, но строятся они по всем правилам сказочного по-вествования. И, скажем, любимый герой казачьих сказок Матвей Иванович Платов весьма отдалённо напоминает реального атамана. Чем дальше отстоят времена и события от наших дней, тем сказочнее персонаж. Стапан Тимофее-вич Разин на волшебном платке плавает, как на плоту, раскинув полы каф-тана, летает по воздуху, умеет становиться невидимым и превращаться в зверей и птиц. В быличке легко рассмотреть полинные события, причём ино-гда в таких достоверных исторических подробностях, которые, скорее, на-поминают точный документ, но всё же это жанр сказки. И замечательны они тем, что в них любимый герой всегда такой, каким хотел его видеть народ, всегда ярче, и в добром и дурном, чем бывает человек в жизни.
Кроме быличек, посвящённых знаменитым людям, в фольклоре казаков очень много апокрифов, то есть сказок на библейские сюжеты, где главными дей-ствующими лицами являются православные святые. Причём действуют они обя-зательно в реальном мире, помогая людям. Так, в сказке о том, как казаки строили дорогу к Тихому океану, святой Николай варит уставшим казакам кашу, а Богородица отгоняет от спящих в тайге казаков тучи комаров и гнуса.
Третья особенность – жизнь древних произведений в современном мире. В первую очередь это относится к былинам, которые даже на Севере сохрани-лись только в памяти редких сказителей. Казаки же поют былины в застоли-цах, и не подозревая, что это былины, потому что поют их, как песни, как правило, хором. Так редкая стариковская беседа беседа в верхнедонских станицах обходится без того, чтобы ктонибудь, огладив седую бороду, не затянул: «Вот ходилгулял Добрынюшка…» – и сотрапезники дружно не подтя-нули: «Ой да он по Святым горам…»
Фольклорные экспедиции прошлого и начала нынешнего века сохранили для нас ещё одно бесценное сокровище. Записывая «со слуха» речь малограмот-ных станичников, они невольно фиксировали тот язык, на котором говорили казаки столетия назад. Этому местному диалекту поражались и фольклористы недавнего времени.
Сотая, тысячная доля той культуры, что окружала казаков в станицах и в осколках дошла до нас, – потрясает. Каждый казак знал несколько тысяч песен. Причём, следуя степной традиции, исторические казачьи песни пове-ствовали обо всех стычках, сражениях и иных, даже не очень крупных, со-бытиях казачьей жизни с точным указанием времени и места. Только казачья песня может начинаться словами: «В 1791 году роки пришёл приказ вид на-шей царицы с Петербурга города». По песням учили казачата историю. И, надо сказать, знали её очень точно. Не случайно, когда историк Сухоруков спросил М.Ю. Лермонтова, чему верить – чиновным грамотам или казачьим песням, поэт, прекрасно знавший казаков, не сомневаясь, ответил: «Ка-зачьим песням! Они не врут!»
Песенный океан окружал казаков с детства до могилы: с песней рождались, с песней шли воевать, в песнях оставались, ложась в могилу. Песнями ме-рили расстояния, по песням учились воинской науке. Только в свадебном обряде кубанцев было не меньше тысячи песен. Причём их знали и пели все.
Пение подразумевает ещё одну культуру – музыкальную. И петь учили. Учили прежде всего в церкви, учили петь дома, учили петь старики. Умение «иг-рать песни» было таким общепринятым, что, если про человека говорили, что у него нет слуха, казаки думали, что он глухой. В станичных школах обязательным предметом было обучение пению и игре на музыкальных инстру-ментах. Фактически, музыкантами были все. Было и ещё одно удивительное явление казачьего фольклора – народная драма. Кроме общероссийских святочных игр в станицах существовал настоящий театр, где игрались народные пьесы, дошедшие до нас: «Ермак», «Степан Разин», «Александрово действо» (о Македонском). Историки бережно сохраняют тетради с текстами конца XVIII века. Они передавались из поколения в поколение, сохраняя традицию национального театра. Вероятно, возник он в бурсах и академиях, где обучались будущие священники и чиновники. По своему устройству и по духу, царившему в них, они сильно напоминали средневековые европейские университеты. Оттуда расходились по всем казачьим землям, в Россию и в Польшу, бурсакистудиозы с кобзами и бандурами, с псалтирями, букварями и арифметиками в тощих котомках, готовые обучать грамоте и счёту, музыке и стихосложению всех желающих. Они же расписывали станичные церкви и писали образа. Но на каждой ярмарке, у каждого речного перевоза собирали людей кобзари и рулейщики, бандуристы и гусляры, иные из которых могли петь и погречески, и по«сирийски». Тут же бывалые люди рассказывали о дальних странах… А рассказать было что1.
1 Иллюстрированная история Отечества. Казаки. Под редакцией Б.А. Алмазова. Санкт-Петербург, «Диамант», 1999 г.
