Роли выбрала судьба,
случай маски подарил.
Стала голой голытьба,
ну а царь – царём царил.
Грязь лохмотьев, блеск корон.
Тут измена и любовь
целовались за столом,
c краской смешивая кровь,
Плач – со смехом пополам,
cлёзы – с горем и водой,
ядом вспененный бальзам
вам предложит друг былой.
Среди мантий королей
и талмудов мудрецов
души спрятались людей,
лица честных и лжецов.
Каждый вжился в роль свою,
да суфлёр сегодня пьян.
Мне б заплакать – я пою,
страх приказывает нам
В бутафорском плыть пруду,
собирать останки снов,
как в горячечном бреду,
в заклинанья верить слов.
Маску ближнего украсть
cтало смыслом всех затей.
Возвышающимся – пасть,
падшим – вознестись скорей.
Дон Жуан монахом стать
хочет, всем чертям назло,
ангел, в беса превратясь,
умилившись, славит зло.
Миллионы жадных губ
пьют, не утоляясь, страсть,
миллионы жалких дум
делят нищету и власть.
Всё вернётся на места,
в театре нет плохих ролей,
и примерит голытьба
маски сверженных царей.
В вечном театре без кулис
снова шумный маскарад –
Сатанинский бенефис
представляет райский сад.
***
на белом листочке
обычном прохладном и тонком
из тысячи первом
расставшимся с братьями в стопке
ни слова ни буквы ни знака ни точки
таинственность чуда
мелькают волшебные ручки
рождаются горные цепи
и снежная кромка
украсит упёртые в небо вершины
усилится эхом
безмолвие песни орлиной
стозвучным раскатистым смехом
падёт с высоты камнепадом
распорет суровые тучи
рассыплется градом
дождями умоются кручи
и солнце взойдёт несравненно
прекрасней и лучше
чем тысячи солнц в дни другие
сижу на скамейке
а ты босиком поливаешь
цветы золотые
из старенькой лейки
забытыми снами
в прозрачном и белом
листочек орёл оригами
твоим пахнет телом
и чуть облаками
ОВАЛ
Во рту овального окна
Я, непроглоченный, лежу.
Кровать – упругая десна,
Как зуб торчу – не выхожу,
Не восхожу большой луной,
Над миром заменяя день
Своей кричащей желтизной.
Я узник – сломанная тень.
Больное, хрипом, «почему?»
Краями букв стучит в овал.
Картечь – прицельно по стеклу
Из глаз двустволки: «Я устал!»
Как я устал... Как я устал
Лежать и чувствовать вину
За тех, кто руки мне связал,
За тех, кто ноги мне связал
И взгляд мой пригвоздил к окну.
Затеял замок Иф игру –
Гляделки в выпуклый овал.
Моргнуть, поддаться мне eму,
Чтоб в смехе стеклами дрожал?!
Взорвусь, внутри меня тротил,
Горит прочитанный роман.
Найду свой клад – ту, что любил,
Я кость, я твёрдый, как таран.
Пусть за окном бушует шторм,
Волной ломает челюсть скал.
Эдмон was born, и я was born.
Осколки… Вдребезги овал!
МОНОЛОГ БИЛЬЯРДНОГО МАРКЕРА О ГОМЕРЕ
Закатилось в лузу солнце-шарик,
В дальний угол – прочь, за горизонт.
Затянули тучи тёмной хмарью,
Как сукном тяжёлым, небосвод
Снова ночь с бессонницей-подругой
Проведём вдвоём, глаза в глаза.
Расскажу ей, как Эол для друга
Из мешка наполнил паруса,
И бирема двинулась к Итаке
Через годы странствий и побед.
Как Гомер – слепой поэт-бродяга,
Вечности оставил свой секрет.
Как потом бездомного признали
Земляком семь древних городов…
Выпьем же, чтоб нас не доставали
Сциллы и Харибды жутких снов.
Чтоб любить сирен я мог до смерти,
И не киксовал любимый кий.
Был бы жив Гомер… Сгубили черти,
Приставали с пойлом: «Вкинь да вкинь!»
Утро, солнце-шар достав из лузы,
Сдует пыль – предгрозовую хмарь,
Погоню бессонницу-обузу
У подъезда выключaть фонарь.
КЛОУН
Я старею, ну и пусть.
Голос слаб, дрожит колено.
Вновь под гримом прячу грусть
И иду к тебе, арена.
Глуп засаленный мой фрак,
Где в петличке незабудки.
Говорят, что я дурак,
И мои нелепы шутки.
А бывало, град реприз,
Остроумные куплеты
Вызывали крики «бис»,
От поклонников букеты.
Там в семнадцатом ряду
Ты сидела и смеялась,
И в глазах твоих любовь
Настоящею казалась.
Но судьба к актёру зла –
Наступили перемены.
Старость – вот моя вина,
На меня упали цены.
Разучился я смешить,
Знаю, мне пора убраться.
Что поделать? В цирке жизнь,
А за жизнь не грех цепляться.
Надеваю я парик,
Рыжий, вот была потеха,
Только что-то зал затих,
Видно, залу не до смеха.
Там в семнадцатом ряду
Сиротливо жмётся кресло,
Стала верною женой,
Но не мне моя невеста.
На манеж я выхожу,
Чтоб опять сюда вернуться.
Клоун я, пока дышу,
И умру – пускай смеются.
Жизнь свою, воздушный шар,
Надуваю и бросаю,
Чтобы каждый мной играл,
Как я тросточкой играю.
Если же от многих рук
Лопнуть в воздухе придётся,
Пусть порадует вас звук,
Может, кто-то рассмеётся.
МАЛЕНЬКИЙ ПРИНЦ ФРАНСУА
– Месье, я смеялся во время диктанта
Совсем не нарочно – шепнула мне парта,
Что раньше была корабельной сосной.
Но с детства страдала морскою болезнью,
Поэтому плотник Анри из предместья
Поехал на верфь с древесиной другой.
Бедняжке обидно, она проскрипела,
Что дух флибустьера таит её тело.
Зовут океаны: «Покинь материк,
Подальше от классa, от школы, Парижa,
И там, где волна тебе щёки оближет,
Зовись гордо шхуной «Акулий плавник!»
Месье, Вы поверьте, смеялся сквозь слёзы.
В минувшую среду – почище курьёзы.
По нашему парку в обнимку брели
Два карпа в плащах и вишнёвых беретах,
В киоск направлялись, купить там газеты,
Да видно в бистро перебрали шабли.
А пони, который в конюшне Фламандца
Работает частным учителем танцев,
На праздник воскресный устроил канкан:
Подковы на мощных ногах першеронов
Дробили брусчатку, взлетали попоны…
И – сел на свою же фуражку ажан.
... Иллюзии детства живут вместе с нами:
Из капли дождя вдруг родится цунами,
От мелкой обиды случится война.
Пусть взрослым нелепое кажется грустным,
Фантазия пропуском станет в искусство.
– Месье, Вы не будьте строги c Франсуа.
***
Ты живёшь в нереальном мире,
Где прекрасны и виды, и звуки.
Где амуры, как будто бы в тире,
Снаряжают тугие луки.
Затаившись в тени каштанов
И в ветвях молодой омелы,
Достают из узорных колчанов
С золотым оперением стрелы.
Поражают без промаха цели,
И смеются, и бьют в ладоши.
Солнце жмурится в тёплой постели,
Прикасаясь ладонями к коже...
Тонкорунные, добрые звери
И открытые, честные люди –
Я в страну эту тоже верю,
Но её никогда не будет.
Так случилось, нельзя иначе,
Вслед за смехом приходят слёзы.
Моя фея, о чем ты плачешь,
Распустив свои дивные косы?
СТОРОЖ
Огни прощаются рампы,
Мигая печально-белым,
Им занавес отвечает
Тяжёлой складкой-рукой,
Касаясь в поклоне сцены.
Горят вполнакала лампы,
И пыльное кресло вздыхает
В партере под тощей спиной
Молоденького поэта.
Он сторожем служит в театре,
Засовы кладёт на двери,
А после – один, в тиши,
Сплетает в любовной мантре
Стихи, что страстью согреты,
О юной, прекрасной пери –
Актрисе его души.
Смешной в мешковатой форме
Оставит афишку с текстом
В гримёрке глубокой ночью
И станет взахлеб мечтать,
Как пери, легка и чудесна,
Прочтёт – задрожит в истоме,
Полюбит его заочно,
Захочет к груди прижать.
Падут волшебные замки
Обычным дождливым утром.
Актриса, чужа и гламурна,
Стирая бурную ночь,
Измажет афишу пудрой
И, скомкав любовь как бумагу,
Швырнёт, не читая, в урну,
А сторож отправится прочь…
Живут на земле поэты,
Oни на детей похожи.
Чуть тронь их – они заплачут,
Ударь кулаком – смолчат.
Частенько чужие раны
Своей ощущают кожей.
Им мало любви поплоше,
Oни неземной хотят!
***
я решил тебе придумать cон
если явь не в силах сотворить
завтра день заглянет робко в дом
и подарит солнечную нить
ты не бойся взять её рукой
и смотай светящийся клубок
маленький котёнок золотой
у твоих кольцом свернётся ног
он расскажет сказки давних лет
что забыты нами навсегда
он мурлыка как и я поэт
и влюблён в тебя наверняка
сможет он отвлечь и рассмешить
и понять тоску души твоей
только сохрани златую нить
где-нибудь подальше от людей.
