Вы простите меня за попытку
щупать время сквозь времени сбой,
за мою ежедневную пытку
быть собой – не казаться собой…

Отсвистели мои свиристели,
не отведав рябины на вкус.
На исходе Прощёной недели
перед вами и Богом винюсь

за судьбу, что была угловатой,
непохожей на замкнутый круг.
Без конкретной вины виноватым
я прощенье почувствую вдруг…

Где за мартовским эхом метели
слышен отзвук пасхального дня,
на исходе Прощёной недели,
если можно, простите меня…

АВТОБУСНЫЙ РОМАНС

А женщина была
восторженно-наивной.
И даже не понять,
где свет, а где там – клин.
А женщина была
прекрасной половиной
из всех известных мне
прекрасных половин.

А женщина была
красивой и бездонной,
возникшей из глубин,
из чистого холста.
А женщина была
российскою Мадонной,
не знавшею Христа,
тем паче и креста!

А женщина была.
Закончилась суббота.
И снова, как всегда,
нахлынули дела.
А женщина ждала.
Ждала всю жизнь кого-то.
Жаль только, не меня.
А женщина была…

***
                       Сергею Хомутову
                       и Вячеславу Моисееву

Пишем – никак не напишемся.
Может, поэтому – пьём.
Время наступит – запишемся
к Богу на личный приём.

Ангелы безучастные.
Белый хрустальный дворец.
Дело, конечно же, частное.
В очередь – в самый конец.

Бог с голубыми глазами –
цвет передать их нельзя:
«Думали, пишете сами?
Я вам диктую, друзья!»

И под диктовку неспешную
муторно (в гроб хоть ложись!)
пишем про праведно-грешную
нашу безумную жизнь…

***
          А трамвай – как сдунет ветром,
          Он качнется, уплывая.
          Профиль юности бессмертной
          Промелькнет в окне трамвая.
          Дмитрий Кедрин

Мы уснули.
А мимо нас промелькнула
юность.
Дочки бывших подруг
подросли как-то слишком
                             внезапно.
Мы уснули вчера,
а сегодня, когда проснулись –
незаметно попали
в уже неизбежное завтра.

Нас еще обожают,
но больше – скорей по привычке.
Мы еще балагурим,
но, видимо, так – для фасона.
В коробках отсырели
когда-то надежные спички.
Покупать зажигалки «Зиппо» –
ни денег нет, ни резона.

Мы проснулись.
Мы беды во сне переждали.
Мы грустим одиноко,
но все-таки чаще смеёмся.
И не видим рядом людей,
что в душе ожидали
то, что мы, может быть,
никогда уже не проснёмся…

МОНОЛОГ ПЕРЕД СЕРОЙ СТЕНОЙ

Не до плача и не до всхлипа –
самому признаться зазорно.
Не могу отойти от гриппа,
и подводит предательски горло.

Связки сдали совсем некстати.
Ни сказать, ни связаться с прошлым.
На больничной серой кровати
так легко размышлять о сложном.

Расставляя во всем акценты,
ждешь от Бога бессмертия квоты.
Только врач, наплевав на рецепты,
ищет повод уйти с работы.

Но, черкнув пару строк на латыни,
отрабатывая зарплату,
станет он вопиющим в пустыне,
как всегда, без вины виноватым

в том, что я обратился поздно,
что уже ничего не попишешь.
Жаль еще не спросит серьёзно:
«Милый мой, как ты только дышишь?»

На кресте меня распластали
и свинцом заливают горло.
Если лучшими мы не стали –
отчего же нас так попёрло

поперек любых поперечин,
всех границ, запретов и планок?
Если ж был я очеловечен –
то назло статистике планов.

«Не замечен…»,
                «Не был...»,
                       «Не пойман...»
Пахнет небо карболкой и серой…
Мальчик, выпавший из обоймы,
я любуюсь стеною серой!