Инбер:

Ночь кричит болотной выпью –
Лишь бы пошуметь.
Мальчик создан, чтобы выпить,
Девочка – бухтеть.
Но, пока ещё ни разу
Рюмку не держав,
Спит мой мальчик сероглазый,
Маленький зуав.

Вознесенский (поправив фуляр на шее):

Здравствуй, утро в морозных дозах!
Словно соты, прозрачны стопки.
Может, стопка и водка – тёзки?
Пахнут музыкою селёдки!
Вера, какой ещё там зуав?!
Я зорко вглядываюсь в трюмо –
Там, идеею смерть поправ,
Лобастый Ильич сидит в Лонжюмо!
Нам часто тяжело.
Но солнечно и страстно
От водки и вина горим лампообразно.
«Скажите, Ленин, когда нам полегчает?»
«Похмелитесь – тогда», –
                              Нам Ленин отвечает.

Захмелевший от чая Асеев:

Руку на сердце своё положа,
Я тебе скажу: «Послушай вождя!
Синие губы, витой чубук,
Синие гусары, не пытай судьбу.
Брови из-под кивера, снимай доломан,
Давно уже розлито, поднимай стакан!
Тихие гитары тихо бренчат,
Синие гусары розовые спят».

Другой столик занимают Константин Бальмонт и Самуил Маршак.

Бальмонт (певуче-театрально):

Есть в русском похмелье усталая нежность,
Безмолвная боль за пропитые деньги,
Засушливость встречи, её бесполезность,
Глухое, больное во всём утомленье.

Маршак (очень серьёзно):

Я перевёл Шекспировы сонеты –
Как будто пообщался с ним живьём.
Шекспир по-русски – «потрясай копьём»,
Но бес попутал – преступил запреты.

Конечно, мы, поэты, много пьём –
Не молока, не сливок, не кефира...
За имя славное Уильяма Шекспира
Другой с тобой напиток признаём.

Три сотни раз, и тридцать раз, и три
Мы выпили со дня его кончины.
Мы стихотворцы, а ещё – мужчины,
Уж коли пьём, то от зари и до зари.
А гордый стих и в скромном переводе –
Он нам совсем и не мешает вроде.

Третий столик. Здесь проникновенный и пьяный Александр Галич и не менее пьяный, но задумчивый Олейников.

Галич:

Облака плывут, облака.
Я на грудь приму полкило –
Не портвейна, а коньяка
Вертухаям своим назло.
Я и сам живу, как король,
Пока денежки есть у меня
Сам придумал, сыграл свою роль,
На подачки её не менял.

Олейников:

Ах, как славно было –
Ешь и выпивай!
А с утра – уныло,
Хоть и не вставай.
Как с утра противно
В зеркало смотреть,
Но не похмелившись
Можно умереть.
Так шуми, холодная
Сладкая вода,
Не алкать поэту
Лучше б никогда!