Здесь арифметика не хитра:
В руках – мелок, под ногами – клетка.
Хочу в реальность с судьбой сыграть,
За приз в финале – стать человеком.
Или остаться им: зыбок шанс
Сорвать джекпот у эксперта-профи.
За право вовремя взять реванш
Придётся с жизнью делиться кровью.
А у меня лишь в руках мелок.
За столько лет исписался весь он.
И, непослушно сжав кулачок,
Выводят пальцы победныйкрестик.
ДЯДЯ КОЛЯ
Каждый вечер стабильно в восемь
Из прокуренной подворотни
Выходил с кривоватой тростью
Дядя Коля, обычный плотник.
Щёки дяди не знали бритвы,
И пиджак был слегка несвежим.
Из прорехи виднелся свитер,
Как протест бутикам одежды.
Дядя Коля в недавнем бурном
Под воздействием, скажем, чая
Вырезал из брусков скульптуры,
Но шедевра не получалось.
Неудачи росли мешками.
Занимали они полдома,
А друзья, над этюдом скалясь,
Превращались в разряд знакомых.
И когда под покровом ночи
Фонари над рекой сгорали
Неудачи исчезли – впрочем,
И знакомых с собой забрали.
Оставался несчастный плотник
Простоватой картиной в раме
Среди сотен корявых копий,
В своём личном столярном храме.
Правдой колкой и неприглядной,
Не предметом большого торга,
В пораженьях своих погрязнув,
Дядя Коля хотел бы сдохнуть.
Но всё так же стабильно в будни,
Весь пропахший древесной стружкой
Он строгал, представляя, будто
Был как прежде кому-то нужен.
На поминках никто не плакал.
Вскоре вычистили квартиру.
А скульптуры снесли на свалку.
Хэппи-энда не будет. Титры
ХОТЯ ТЕБЯ ДАЖЕ НЕТ
Варя, Варенька, Варвара,
Длинная коса.
Я б тебя расцеловала
В сонные глаза.
Обняла родные плечи:
– Ну-ка не реветь!
Смотрит чудо-человечек,
Шепчет: «Мам, привет».
Дочка, слушай и запомни –
Мир совсем не прост.
То, что нас сегодня кормит,
Не запасы впрок.
Так уж вышло, мой хороший, –
Каждый за себя.
Небу – солнышко, а крошки –
Важным голубям.
Я спою тебе на ушко
Тысячи баллад.
Мама маленькой девчушкой
Как вчера была.
И нелепо семенила,
Юбку теребя,
Да заносчиво дразнила
Сверстников-ребят.
Шлёп резиновых сапожек
(Модные, в горох).
В поцарапанных ладошках
Мы несли добро.
Научу тебя я мерить
Лужи под дождём.
Только ты родись скорее.
Мама с папой.
Ждём.
ПАЗЛЫ
Пазл за пазлом – картина в рамке
Как алмаз особой огранки,
Бриллиант в 23 карата
Остро режет житейской правдой.
Сотню пазлов сложили двое,
Посмотрели в окно на волю –
Сквозь душевное пулевое
Свищет ветер с безмолвным воем.
В полумраке ночей бессонных
Разбросали в квартире ссоры.
Из-за плотно сомкнутых шторок
Не доносится разговоров.
Почему же так горько вышло?..
…Сотый пазл оказался лишним.
ИГРЫ КОСМОСА
Нам бы по лужам звонко, и шёпот в ночи,
Нам бы касаться сердца и тонких ключиц,
Только вроде «привет», а время летит:
– У тебя дети, у меня дурной аппетит.
Помнишь крыши сонные во дворах,
Помнишь Guns N’Roses до утра.
Теплота объятий твоих – мой храм,
И она же мой затаённый страх.
Как тропинку ягодой не стели,
Не смягчится каменный монолит,
Путь был долог, выхлоп, жаль, невелик,
Делай то, что сердце тебе велит.
А пока, дружочек, давай соврём –
Мы с тобою точно ещё споём.
Бог глядит насмешливым воробьём
И украдкой в небо: «Приём-приём».
БУМЕРАНГОВО
Собираясь в горошины, пот катил.
Поменяли ладоши на кулаки.
Милый взгляд холоднее сибирских зим:
Мальчик вырос и маме теперь дерзит.
Непокорный вихор как немой протест.
Он небрежно одет и слегка нетрезв,
Лаунж-бар и бородка – приличный стайл:
«Обниматься не принято, мам, отстань!»
Завиткам на макушке пора редеть.
Прямо в центре однушка и сын-студент,
Приезжал прошлым летом, столичный франт.
Редким встречам отец безгранично рад.
– Позвони хоть разок, ты куда пропал?
А в ответ: «Не сегодня, попозже, пап».
Мальчик вспомнит ладошки, в руке рука.
«Мам, прости», – в сердце теплится старика.
ФАНТОМНЫЕ БОЛИ
Боли фантомные по незнакомому,
По неслучившемуся, неразгаданному.
Как же найти тебя? Этот рандомный мир
Не обладает такими картами,
Где обозначена каждая трещинка,
Шрам на щеке и улыбка ясная.
Голос в толпе мне порой мерещится,
В каплях дождя проливаясь фразами.
Я наизусть опишу твои родинки,
Запах узнаю родной вслепую.
Где же прописаны те методики,
Что скажут точно: «Он существует?»
МЕШОК РАССКАЗОВ ДЛЯ ЮНЫХ СОЛНЦ
Проснёмся с первыми троллейбусами,
Лениво щурясь в обрывках снов.
Привычно чёлки взъерошит рейсовый
Проказник – утренний ветерок.
Разбудим солнце улыбкой ласковой,
Отправим миру дарить тепло,
И вновь по заговору негласному
Одним маршрутом без лишних слов
Умчимся тайны дорог разгадывать,
Секреты гор и шарады рек.
Охапка чувств станет нам наградою,
А самой щедрой – счастливый смех.
Смотри, луна норовит, нахмурившись,
Узреть нарушивших звёздный сон.
Мы ей оставим под низкой тучкою
Мешок рассказов для юных солнц.
Сергей
МАКАРОВ
ПРО СЧАСТЬЕ
Я хочу накопить на счастье,
и поэтому я продажен.
Я торгую с отчаянной страстью
не талантом, не телом даже – временем.
Неизвестно, сколько его отмерено, и все же...
Я его продаю и продаю дёшево
не потому, что никто не берёт дороже,
не от щедрости или глупости.
Счастье – штука не из простых,
точной цены вам никто не скажет,
и поэтому каждый продажен на свой манер.
Вот я, например,
давно и надёжно счастлив,
но жизнь в современной системе требует частых
материальных вложений, и я продаю своё время,
оставаясь продажным.
А в глазах любопытных граждан так же напрасно, как все,
я пытаюсь копить на счастье.
МОРЕ
Подбирается грусть незаметно,
Чуть касаясь песка волною,
Оставляя на камне пену,
Завывает тоскливо с ветром
Море, встрёпанное прибоем.
Начинает совсем не страшно,
Осторожно, неощутимо...
Так на берег бегут степенно
По волнам табуны барашек
Не спеша, и неумолимо.
А потом, разгоняя воду,
Под себя подгребает берег
Ненасытное злое море.
И забыв про свою природу,
Захлебнувшись огнём истерик,
Я вплываю в объятья боли...
ЗАВОД
Брошу всё, брошу, уйду на завод —
Выели печень мою без остатка:
Прибыль, затраты, маржа и доход,
Санкции, кризис, процентная ставка,
Долг по зарплате, банкротство, торги...
Ах, до чего же я экономист,
Если бы только быть кем-то другим —
В красках иных заиграла бы жизнь.
Там на заводе, под шум цеховой
Знай себе делай запчасти по плану.
Смену закончив, шагаешь домой,
А не сидишь над счетами как пьяный.
И не корпишь в бесконечной тоске
Над буераком бессчётных отчётов.
К чёрту журавль, сжав синицу в руке,
Я ухожу на другую работу!
Как я спешил, как бежал к проходной —
Вслед мне смеялись старухи и дети.
Думал, сегодня жизнь станет другой,
Мир представлялся мне в розовом свете.
Но я застыл, словно вышел завод.
Видно, судьбу изменить мне без шансов —
Вместо завода пятнадцатый год
Шлёпками бойко торгуют вьетнамцы.
ОСТАНОВКА
Пункт остановки маршрутного транспорта –
Лучшее место для медитации!
Если, конечно, ты можешь остаться,
Сесть и забыться, считая до ста.
Если способен за грохотом улицы
Слышать движенья далёкого космоса.
Рядом несутся машины, автобусы,
И суетливые люди хмурятся,
Рядом сверкают глаза светофорные,
Щурятся злобно рекламой билборды…
Ты возвращаешься к ритмам природы
Под недовольными взглядами города.
Каждая терция кажется вечностью,
Каждая мысль – философской системой:
Ты муравей, потрясённый размерами
Города с именем Человечество.
ВЫВОРОТЕНЬ
В моей шкуре сегодня страшно:
Пышет сердце сухим поленом,
Пламя боли по рёбрам пляшет,
Растекаясь огнём по венам,
И тоска, словно ёж свирепый,
Набежавший на запах дыма,
Душу рвёт и зубами треплет.
Эти чувства невыносимы,
И я вывернулся наизнанку,
Став горою парящего мяса.
Без ежа и костра очень странно —
Дух спокоен, а мир прекрасен...
Взгляд прохожего бросил солью,
Ранил душу змеиным жалом,
И меня окатило болью,
Обжигая лесным пожаром.
И табун в сотню тысяч ежей,
Скаля зубы, топорщит иглы.
И все раны от всех ножей
Мне на спину легли, как стигмы.
В моей шкуре сегодня страшно:
Я свернул в себя мир добровольно
И горю, наполняясь сажей,
Но кому-то теперь не больно.
КИТ
Извини, дорогая, я опять был китом
И носился по небу, пугая пилотов.
Ну не плачь, я всегда возвращаюсь в наш дом,
Возвращаюсь к тебе, забывая полёты.
Ты мой якорь, ты держишь меня на краю,
Не давая погрязнуть в пучине безумья.
Мой маяк, моё солнце…
Люблю ли? Люблю!
Без тебя я подобен пчеле без улья.
Улыбнулась, и сразу же стало светлее:
Словно вырвались к солнцу из облаков!
Жаль, что я никогда описать не сумею,
Как холодные брызги с китовых боков
Превращаются в яркие арки радуг,
Чуть коснётся их ласковый солнечный свет.
И как хочется мне, чтобы ты была рядом
Каждый раз, если небо окрасит рассвет.
Где ты? Что, я опять улетел?!
Слушай, чайка:
– Встретишь грустную девушку на берегу,
Передай, через час пусть поставит чайник
Или нет, пусть не ставит...
Вернусь к четвергу.
КРАСНЫЙ СЛОН
Сквозь закрытые ставни глаз
Просверлился в мой мозг сон.
Я в нём красный подводный слон
С ужасающим голосом зычным.
Просыпаюсь, а я обычный,
Заурядный, среднесписочный.
И на лбу моём бытом высечено тавро.
Не согласен! Не буду! В колоде Таро
Я на месте между Дураком и Повешенным.
Красным выкрасит меня бешенство,
И я стану большим, как тот самый слон.
Что вы смотрите со всех сторон глазами жабьими?
Зачем машете руками загребущими, жадными?
Отойдите! Здесь будет пожарище,
Я намерен сейчас же поджарить всё,
Что роднило с такими, как вы!
Ну же, ртов разевайте рвы
И мечите точнее острозубых слов топоры,
И бредите с петлёй на шее, куда брели.
А я сегодня официально
Отказываюсь быть нормальным!
Ну и что же вы не кричите, убогие,
Камни лиц не кривите гневом?
Как со мной? По какой ещё торной дороге?
Как же? Таким табором – прямо в небо!
Эй, ладно. Долой петли с шей
И прокатимся факельным шествием!
Бог мой, что же творится теперь,
Если вокруг одни сумасшедшие...
***
Этот пятый месяц зимы мне
порядком осточертел.
Я уже у черты, за чертой, на черте...
Вместо марта корпит и коверкает сны
Белоглазый Ноябрь, и прогноз
на весну не сбывается.
В декабре он остался на чай и уйти позабыл.
Издевается, а я прячусь, как в панцирь,
В обломки себя и хочу с ним расстаться,
размыкать союз наш нечаянный.
Я не жду ни тепла, не весны, жду конца Ноября,
Только он все никак не случается.
***
Если сердечный жар сравнить с жаром солнца,
Можно ли человека сравнить с галактикой
Или солнца недостаточно и сердце
Должно пылать как Бетельгейзе,
Обещая непременно взорваться,
Разукрасив чужое далёкое небо
Невероятным, неповторимым взрывом?
Отблеск которого
Навсегда пустит корни
В головах людей,
Каждый из которых – галактика
С сердцем жарким, как
Свежепочившая Бетельгейзе.
Александра
ПОЛОВИНКИНА
ВНУТРИ
Расплачиваясь на кассе, она улыбалась кассирше,
Уверенно отвечала: «Нет, шоколад будет лишним»,
А я дрожала в углу её грудной клетки,
Мне было страшно, я хотела с прилавка конфетки.
Она захлопнула сумку, изящно взяла пакет,
Охранник так странно смотрел ей вслед.
Мне снова страшно, охранник такой взрослый,
Она споткнулась, ссутулилась, наверно, стесняясь роста.
Я робко прижала коленки свои к подбородку,
Она поёжилась: «Чёрт, ну и погодка».
Спускаться по лестнице стала, неверно шагнула,
Каблук зацепился за что-то, прошипела: «Какая дура».
Мне стало стыдно, я чувствовала себя виноватой,
Она пожалела, что отказалась от шоколада.
Дошли до подъезда, у входа толпа подростков,
Я затряслась, я родилась в конце девяностых.
Она открыла дверь почему-то дрожащей рукой,
– «Здравствуйте», – к ней обратился один, высокий такой,
Я растерялась, такие большие, с ней говорили на «вы»,
Она им кивнула: «Привет» голосом бодрым и боевым.
Быстрее в подъезд, подняться на наш этаж,
Закрыть дверь на ключ, снять обувь, стереть макияж,
Одеться в домашнее, калачиком – на диван,
Я буду требовать мультиков, она – искать детский канал.
ЛИСИЙ БОГ
Ты мой белый лисёнок, я твой рыжий лисёнок,
Мы друг друга встречали в виденьях и снах.
Лисы прячутся в чащах, лисы прячутся в норах,
Лисы прячутся в рыжих моих волосах.
Ты послушный ребенок, ты хороший и скромный,
Ты умеешь мечтать и умеешь юлить,
Я испуганно жму к себе хвост – мир огромный,
Мир опасный, готовый меня изловить.
Мы по древним тропинкам, по лесам и болотам
Век искали друг друга, и тогда глупый нюх
Находил нам кого-то, но случалась охота,
И охотникам нужен был наш лисий дух.
Мы бежали со страху, мы бежали по снегу,
Мы летели по небу, не чувствуя ног,
Мы почти потерялись, разбрелись по планетам,
Нас сегодня нос к носу столкнул лисий бог.
Испанский бой
По струнам гитарным плясали пальцы,
Алый цветок в волосах горел,
Ты был похож на сеньора-испанца,
Я – на цыганку-смутьянку Кармен.
По тонкой талии скользили ладони,
Костёр обжигал поцелуями тьму.
«Все безразлично, все тленно, кроме
Губ этих алых, без них умру».
Проволока чёрных кудрей на плечи,
Алое в алом не разглядеть,
Звёзды – свидетели нашей встречи,
В жарком аду мне сулили сгореть.
Утро по векам рассветом багровым.
Угли дымились. Погасший огонь.
Алый цветок стал чёрным, бескровным.
«Донна моя, собирайтесь домой».
КРУЖКА ЧАЯ
На дне сколотой чашки частички чайной пыли,
Это не чай, только жалкая его имитация,
Былинки эти просто налетом на листьях были,
Что смуглые руки срывали с горных плантаций.
Взяли зелеными, нежно убрали в корзины,
А дальше вспомнить бы, как все это закрутилось,
Листья делили, мельчили до жалких крупинок,
Потом все закончилось, все, конечно, забылось.
Мы были все вместе, мы солнце в себя тянули,
Но нас разделили на касты, не сшить обратно.
А может, сегодня фасовщики обманулись,
И в чайном пакетике дикая горная мята?
МЕДЬ
А ты знал, что все рыжие – ведьмы,
Что они ворожить умеют
Лучше всех колдуний на свете,
Лучше магов и чародеев.
Потому что медные пряди –
Это пропуск в сакральную свиту,
Так что ты совершенно некстати
Пошутил, что ты инквизитор,
Я прощаю тебе эту глупость,
Я сама в твои руки сдамся,
Рыжим свойственна очень беспутность,
Но не свойственно наглое чванство.
Я сегодня шучу, я в разгуле,
Ну а завтра кто знает, что будет,
Может, чья-то шальная пуля
Меня утром в висок разбудит.
Ты тогда обо мне не плачь,
Не грусти, не зови напрасно,
Сохрани только рыжую прядь,
И тебя обойдет опасность,
И минуют лихие невзгоды,
И холодные злые метели.
Помни же, какой я породы,
И во что поклялась верить.
ПОБЕГ
В одиночку можно, конечно, прожить,
Только грустно бывает по вечерам.
Я спросила у солнца: «Можно с тобой дружить?»
А оно сказало, что я слишком мала.
Я тогда дождалась, пока выйдет луна,
И луне задала я такой же вопрос.
А она посмотрела, полноликая, свысока,
Рассмеялась: «Ты это же не всерьёз»?
Я осталась в доме совсем одна,
Погасила во всех комнатушках свет.
Не суется ко мне гордячка луна,
Да и мне до неё теперь дела нет.
С пыльных полок откуда-то я сняла
Куклу старую, только с одной рукой,
Я ей косы красивые заплела.
И спросила: «Ты будешь дружить со мной»?
Пухлых губ не разжала кукла в ответ,
Все смотрела, безмолвствуя,в пустоту.
Слишком много месяцев или лет
Оставляла я куклу совсем одну.
И она разучилась меня понимать,
Только взглядом стеклянным сверлила пол,
Я тогда ее бросила на кровать
И покинула свой одинокий дом.
Елизавета
КУРДИКОВА
СЕРДЦЕ
Чёрною нитью вселенской боли
Вплетаюсь в судьбу твою,
Сердце моё – бескрайнее поле,
Преданное огню.
Доблесть и стыд – роковая ноша,
Ноши прекрасней нет,
Над пепелищем метёт пороша,
Застится белый свет.
Я у тебя ничего не просила,
Лишь умоляла: «Будь!»
Ты моё сердце и ты моя сила,
Воздух в юную грудь!
Но не приемля слепую жалость,
Горя сотрёшь черты.
…Как умирало ты и рождалось,
Как полыхало ты!..
***
Устало солнце клонится всё ниже,
Ты с каждым днём болишь во мне сильней!
В пустые разговоры о Париже
Вплетается ковыльный дух степей!
Конец июня… Господи, ужели?
Летит дорога вдаль и напрямик,
Густая сочность летней акварели,
Стрижей игривых над полями крик.
Усталый аромат степного чая,
Горит полынь, летит по ветру прах!..
Я с каждым днем всё больше замечаю
Твои мотивы у себя в стихах!
***
Ты уходишь – я смотрю,
Пелена туманит очи
Посреди бескрайней ночи
На потеху фонарю.
Ты уходишь, стынет даль,
С места тронулся автобус.
Жизнь бежит, кружится глобус –
Бесконечная печаль.
Все слова любви таю,
Но словам – иную долю,
С губ срываются на волю!
Ты уходишь – я люблю…
***
Апрельское спеет солнце –
Апрельский горит рассвет.
Пролили кипящий стронций
На хладную темень лет!
Полночное и грозовое
Смятение – пополам!
Душевный покой? Пустое!
Извечный порядок – в хлам!
Всё новою мерить меркой
И новых желать надежд,
Стою я как перед примеркой
Небесных своих одежд.
***
Суди меня теперь, ряди
Насмешливую тень,
Когда остался позади
Безумный этот день.
Ряди в пурпурные шелка
В губительной ночи,
Что отдала твоя рука,
С лихвою получи!
Суди меня, да видит Бог,
Всевышний судия,
Что ты на ласковый подлог
Не променял меня!
***
С тобою петь, с тобой родниться-знаться,
С тобой крестить непрошенных детей –
Святое имя, выжженное в Святцах,
Но от того не ставшее святей.
И в забытьи земного совершенства,
Обласкана безжалостной судьбой,
Я на высокой степени блаженства
Терзаема и мучима тобой!
И на краю безвременья могилы,
Пока стихи слагаю и дышу,
Губительной животворящей силы
Столь безоглядно у тебя прошу.
Полина
ПОРОЛЬ
Когда печаль, страдание и мука
Смущают дух и сердце жгут в груди,
Простри, о Господине, свою руку,
Любовью смерть навеки победи.
Когда от горя я не вижу света
И безутешна в скорби и тоске,
Вручи меня Владычице Всепетой.
Мой дом нетвёрд на огненном песке.
Восстав от сна, в час предрассветный, тихий
Молюсь о тех, кто был со мной в пути.
Через века, сквозь ледяные ветры
К Престолу наши души возведи.
* * *
По Окаванго, вниз по Окаванго
На остроносой лодке мокоро,
Где травы дикие отплясывают танго
И звери прячутся за грубую кору.
По Окаванго, через злую чащу,
В непроходимые, забытые леса,
Где каждый камень создан говорящим,
Где поит землю горькая роса.
По Окаванго вниз, желая чуда,
На остроносой лодке мокоро,
Где слышится печальный вздох верблюда,
Где страус потерял своё перо.
ГРЕЧЕСКИЙ ГЕКЗАМЕТР
Ветер осенний качает вершины деревьев у дома.
Птицы кружатся, как в детстве, пронзительный крик
их страшнее.
Ласточкой белой лечу в твои тёплые страны, любимый,
Снова и снова зову тебя к ясному тихому солнцу.
Только услышишь ли крик мой, неведомый голос узнаешь?
Чтобы не ранить мне крылья, не биться об острые камни,
Те, что когда-то живыми сердцами людей назывались.
Я долечу и без чувств стану падать на землю чужую,
Ты удивишься и примешь в ладони усталую птицу.
Вот мы теперь и увиделись, друг мой, и встретились даже.
Только скажи мне скорее: конец это или начало?
* * *
Помолись, чтобы отсветы виделись ярче
Ледяных, неизведанных, манящих звёзд.
Будто слышится, кто-то по-детски здесь плачет,
Кто-то звуки знакомых молитв произнёс
На разрушенной паперти древнего храма…
У алтарной стены, что незримо видна,
В благовониях греческого фимиама
Тихий ангел стоит у резного окна.
И столетья прошли, и метели, и годы
Откружились своей чередой беспокойств.
Только радость небесной, священной свободы
В том, кто душу свою над землёй превознёс.
Колокольные звоны Великой России,
Сердце снова трепещет, ликуя в груди.
Вижу свет бесконечно-глубокий и синий,
Очертание вижу креста впереди.
Помолись, чтобы отсветы виделись ярче
Ледяных, неизведанных, манящих звёзд.
Каждый день уходящий для нас что-то значит,
Кто-то звуки знакомых молитв произнёс.
* * *
«От Лица Твоего судьба моя изыдет…»
(Псалом 16)
Только ангелы знают небесные,
Что мой путь от Господня Лица –
Это пение, звоны воскресные
Сердце будет хранить до конца.
Всем святым помолюсь, Деве Чистой,
Непорочной на грешной земле,
И декабрьскою полночью мглистой
Солнца свет загорится в окне.
Как печальна земная обитель,
Как прекрасна в своём торжестве,
Говорил мне мой ангел-хранитель
В самом лучшем земном моём сне.
СОЛНЦЕ
Время поворачивает вспять
Прожитые мной когда-то годы,
И становится опять легко дышать,
Улеглась на сердце непогода.
В растворённом пасмурном окне
Силуэт растерянный увижу,
Выйдет солнце в огненном вине,
На мгновенье опустившись ближе.
И сожмётся сердце от тоски,
От того, что слишком горька Вечность,
Что шаги у смерти так легки,
Так красива жизни быстротечность.
* * *
Огнём неопалимой чаши Слова
В последнее мгновенье напои…
«Кто на земле не обретает крова,
Со мною ныне будете в раи».
И снова я иду к Тебе навстречу
С двенадцатиевангельской свечой,
Через века, туда, где время – Вечность,
Сквозь дождь и ветер, и палящий зной.
