Мы воду несём — а в руках решето,
На сердце тревога и смута;
Но те, кто не верят уже ни во что,
Стремятся поверить кому-то.
В чужих подсознаньях, как в рощах, брожу
(Порой — как по минному полю),
Любым дорожу, за любого дрожу, —
И лишь помыкать не позволю.
Мы будем стараться. Читая Басё,
Терпенье и время откроем...
Меняется всё. Заменяется всё.
Дай Бог не меняться героям.
ТЕНОРУ
Вновь в бою вокальный спецназ,
Слава свету!
Восхвалять в миллионный раз —
Смысла нету,
Ведь убог дифирамб любой,
Как уродец.
Оставайтесь самим собой,
Полководец.
Удержите, друзья, мою
Горе-крышу!
Я исправно во фрунт встаю,
Вечно слышу
То ли арию, то ли гимн
Небывалый,
И возносится георгин
Нотой алой.
СОЧУВСТВЕННЫЙ РОМАНС
Прошуми ты, речь моя, спелым колосом,
Будь смела, не утаив ничего.
Жил певец-музыковед с низким голосом,
Поголовно все влюблялись в него.
Ум и воля не любого обрадуют:
Слабонервных устрашают они.
Вы с добром к ним — они в обморок падают!
Или стонут: «О, Мессия, взгляни!».
Да не надо ему вскриков молитвенных,
Экстатически заломленных рук!
Без того душа в рубцах вся да в рытвинах,
Так ещё и эти вопли вокруг...
Я умею всем вручать по букетику,
Но вложу, свой укрощая огонь,
Белой лилией расцветшую этику
В чуть дрожащую стальную ладонь.
ФИЗИЧЕСКИ
Високосного года неспешный рассказ,
Чей-то взгляд оловянный...
Вам физически больно. Вот прямо сейчас,
В этот миг окаянный.
Хоть столичный бомонд и плебейская глушь
Верещат малахольно, —
Вас не тянет испить ни из чаш, ни из луж:
Вам физически больно.
Хоть сверкают глаза, хоть поётся «Mein gott»
Океанам и почвам, —
Вам физически больно. Седьмой уже год.
Я не в силах помочь Вам.
Вы стоите, как стоик, а чуть в стороне
Слышен шёпот фискальный.
И физически больно становится мне,
Мой близнец зазеркальный.
ДВОЕ
Требовать и дарить,
Скромничать и царить —
Право на всё имею.
Ёрничать, узнавать,
Вольничать, уставать
Лучше тебя умею.
В стружках и отрубях,
В таинствах и скорбях —
Здесь ты недосягаем.
Оба мы — Дева-Мать!!! —
То, что пора сломать,
Трепетно сберегаем.
НЕПРОСЯЩИЕ
Понимая, что всех нас когда-либо бросят
В соответствии с книгой аббата Прево,
Бродят торными тропами те, кто не просят
Ни звонков, ни любви — вообще ничего.
Чистым играм верны до последнего гейма,
Среди гвалта они милосердно молчат,
А на душах у них — золотистые клейма,
По которым такие же их отличат.
Их не ждёт Неверлэнд, не чарует Малхолланд,
И уж если им надо до цели дойти —
Ни алкаш, ни маньяк, ни рекламщик, ни Воланд
Не рискнут останавливать их на пути.
Поддержать, повоспитывать, даже понянчить —
Могут. Ласково хлеб тебе в руку кладут.
Запрещается ныть. Запрещается клянчить.
Ибо «сами предложат и сами дадут».
ПРО НАС
Три тысячи тел теребят его дух,
Назойливо нюня;
Он красная дата, пронзившая слух, —
Второе июня.
Плюющая смачно в страстишек желе,
Излишне живая,
Я шагом широким по злобной земле
Хожу, не желая
Ни падать к ногам, ни водить кумовство,
Ни чавкать с элитой.
Я ветвь, воскрешённая кровью его,
В меня перелитой.
Серебряно скалится Гончего Пса
Роскошная морда.
Дерусь, хохочу и гляжу в небеса.
Люблю тебя гордо.
НА КРОВИ
Надобен толк, и надобен след —
Дивный притом, раз уж время потрачено.
Но от Хеопса до нынешних лет
Всякое чудо кровью оплачено.
Так и талант, что вихря вольней,
Горше полыни, страшней звероящера,
Не пощадит нас, к Голгофе своей
Приговорив любого творящего.
Странностей яркая скорлупа,
Фатум избранника, шрам «не таковского» —
У Микеланджело и Петипа,
У Левитана и Маяковского.
Кровью не плотской, сидя в тиши,
Можно истечь без креста и палачества;
Кровоточивость великой души —
Это её главнейшее качество.
Но поутру по алой заре,
Занавес туч отодвинув свисающий,
Гений пошастает, как во дворе,
Непобедимый и воскресающий.
